Васко да Гама
Шрифт:
Пауло да Гама прислал на берег товары, и 2 июля Вали снова появился в дверях так надоевшего португальцам дворика, заявив, что пленники свободны. В тот же день Васко да Гама и его спутники были переправлены на корабли.
ТОРГОВЛЯ
Как только Васко да Гама очутился на флагманском корабле, он немедленно приказал прекратить отправку товаров на берег, заперся с Монсаидом и принялся составлять письмо Заморину.
На другой день Монсаид повез письмо, написанное бисерной арабской вязью. Васко да Гама снова жаловался на мавров, упрекал Заморина, напоминал ему, что «так добрые христиане не поступают», и заканчивал письмо просьбой, чтобы Заморин помог португальцам продать привезенные
Через день в гавань прибыл казначей Заморина. Он приказал своим слугам – дюжим молодцам, вооруженным дубинками, – приготовить для португальцев помещение в Пандарани Коллам. Слуги вошли в один из домов. Оттуда послышались плач и причитания. Через час из ворот вышел маленький серый ослик, нагруженный огромными пестрыми вьюками с домашним скарбом, старуха с двумя белыми курами в руках и хромой старик в грязной чалме, тащивший на длинной веревке упиравшегося белого козленка. Вдогонку полетела, видимо, забытая ими цыновка, и на пороге показался смеющийся слуга казначея с метлой в руках.
– Дом для вашей лавки очищен, – сказал казначей португальцам.
Главный приказчик Васко да Гамы, брат Бартоломеу Диаша – Диого Диаш, вместе с писцом Альваро де Брага, Монсаидом, Жоао Нуньешем и несколькими солдатами расположились в завоеванном доме и стали ждать покупателей. В тенистом внутреннем дворике они разложили на цыновках полосатые шерстяные и льняные ткани, красные шапки, желтые куртки, зеркала, расставили ящики с кораллами, янтарем, стеклярусом, Екатили бочку с ртутью, сложили горкой слитки меди. В углу поставили для продажи столик, покрытый зеленой скатертью. Все это писец Альваро де Брага переписал в специальную книгу.
К вечеру к новой лавке подошли семь мавританских купцов.
– Мы пришли по поручению государя оценить и купить ваши товары, – сказал старший купец.
Португальцы провели мавров во внутренний дворик. Те начали осматривать товары, небрежно пересыпая с руки на руку кораллы, янтарь и бусы, презрительно отвернулись от тканей и даже не взглянули на гордость португальцев – столик под зеленой скатертью. Мавры ничего не сказали и ушли. Португальцы остались в недоумении. На другой день купцы приходили то поодиночке, то по-двое. Они пробовали кораллы на-зуб, щупали красные шапки, спрашивали цену и в ответ только смеялись. Так продолжалось восемь дней. Португальцы поняли, что над ними издеваются. Диого Диаш и Монсаид поспешили к Васко да Гаме.
Было ясно, что мавры организовали бойкот португальских товаров. Монсаид сказал: «Кто же продает здесь, в Пандараяи Коллам? Все торгуют на главном базаре в Каликуте. Сюда никто не придет. Мавры запугали всех, а там все торговцы ходят мимо. Надо просить Заморина, чтобы он позволил перенести товары в Каликут».
Так и сделали. Васко да Гама велел Монсаиду написать новое послание Заморину, и 24 июня Вали пригнал толпу носильщиков. Они взвалили на плечи тюки и ящики с португальскими товарами и под охраной отряда наиров двинулись в Каликут. Когда последний португалец покинул дом в гавани Пандарани Коллам, из-за угла показалась старуха с курицей подмышкой. Она осмотрелась, подождала, пока португалец завернул за угол, и юркнула в полуотворенные ворота дома. Вскоре из-за угла вышел хромой старик с козленком и осликом, прошел в дом, и послышался шум засова.
В Каликуте португальцам отвели лавку на краю главного базара, против водоема. В середине комнаты Диаш привесил на крюк массивные весы, привезенные из Португалии. В одной комнате разложили товары, а в дальней, полутемной, весь день строгали и пилили. По совету Монсаида для каждого сорта пряностей сооружали отдельные закрома. Потом пригласили индуса-кузнеца, он оковал закрома железными полосами, приделал петли и повесил большие узорчатые замки.
На другой день португальцы снова приготовились к встрече покупателей. У входа в лавку стали солдаты в полном вооружении. Они охраняли лавку от мавров, но им было тайно предписано до последней возможности избегать столкновений. Диого Диаш еще раз осмотрел, все ли в порядке, и стал вместе с Монсаидом у входа, чтобы посмотреть чужую жизнь.
Против лавки португальцев темнел окруженный деревьями водоем. В средине его высилась серая плита. Из нее по медному желобку лилась струя холодной воды. Плита была украшена резьбой. Сверху переплелись две каменные розы, по краям спускался затейливый орнамент, а в центре была арабская надпись.
– Что там написано? – спросил Диаш Монсаида.
– «Водоем соорудил Омар Ибн Ахмад из Джедды. Прохожий, утоляя жажду, помяни его имя», – медленно перевел Монсаид.
Весь день у водоема стояла толчея. Мусульманки, закутанные с ног до головы в белые и синие одежды, стройные индуски с медными кольцами на щиколотках и запястьях, с подсурмленными большими глазами, приходили за водой, ведя за руку бронзовых голых ребятишек. Их сплетни, шутки и перебранка не прекращались весь день. Под тенью деревьев, пользуясь прохладой, отдыхали и ели путники. С одной стороны вода переливалась через край в большую колоду. Сюда пригородные крестьяне приводили на водопой осликов и упряжных буйволов. Мрачные караванщики с севера пригоняли худых верблюдов, молодые щеголи в пестрых одеждах поили своих арабских жеребцов. Дважды приходили на водопой рабочие слоны с окованными медью клыками, а раз соизволил напиться сам священный бык Шивы – великолепное холеное животное с огромными рогами. Напротив стояли лавки мясников. Тучи черных и зеленых мух кружились над освежеванными бараньими тушами, хотя мясники, рослые веселые бородачи, все время помахивали над мясом волосяными метелками. Поодаль в пыли лежали облезлые желтые собаки с высунутыми от жары языками.
Дальше тянулись лавки торговцев материями. Пестрые вышитые шали, тончайшие муслины, тяжелые парчевые покрывала, полотна самых ярких расцветок были вывешены напоказ и играли на солнце всеми цветами.
Португальцы сразу поняли, что их ткани не могут конкурировать с изумительными изделиями индусских ткачей.
Базар жил своей шумной и пестрой жизнью, не обращая, казалось, никакого внимания на португальцев. Продавцы сладостей пронзительными, истошными криками зазывали покупателей под свои жалкие навесы. Пригородные садоводы разложили прямо на пыльной земле неведомые португальцам плоды: золотистые, нежно-розовые, как будто покрытые пушком, синеватые, черные, – они пахли на солнце сильными чужими запахами.
В толпе шныряли голые мальчишки с кувшинами прохладительных напитков. Маленькая уличная танцовщица плясала на коврике под аккомпанемент бубна. Неторопливо проходили мавританские купцы, степенно разговаривая о ценах и видах на урожай пряностей. Кузнец грохотал молотом, починяя крестьянские мотыги; бродячий жрец с посохом, колокольчиком и нищенской чашей просил подаяния. Стражники Вали волочили в тюрьму упиравшегося воришку. Смуглые горцы торговали друг у друга лошадей.
Время шло. Никто не обращал внимания на португальцев. Казалось, никому не было дела ни до новой лавки, ни до португальских воинов, изнывавших в кожаных кирасах и стеганых кафтанах под отвесными лучами тропического солнца. Но за этим кажущимся безразличием базара скрывалось нечто иное. Всесильные мавританские купцы организовали вокруг португальских товаров заговор молчания. По базару гулял слух, что португальцы – соглядатаи пиратов и работорговцев, и когда они уедут, над теми, кто с ними торговал, будет учинена жестокая расправа.
Изредка из толпы появлялся какой-нибудь мусульманский воин и что-то вызывающе кричал, показывая на меч. Моряки различали часто повторяемое слово «Португаль, Португаль». Каждый раз, когда около лавки останавливался мусульманский воин, Монсаид нырял в лавку.
– Что говорит этот безбожник? – спрашивали португальцы Монсаида.
– Не стоит переводить, – шептал отсиживавшийся в лавке мавр.
– А все-таки? – настойчиво спрашивал Диаш.
– Нехороший человек, ругается и угрожает всячески, – неохотно отвечал Монсаид, стараясь замять неприятный разговор.