Вавилонский голландец

Фрай Макс

– Да, понимаю. Значит, у нас была одна сумка на двоих.

– Получается, что так. Как ни комбинируй.

Они замолчали, потом Гретель решительно встала, откупорила бутылку и сама плеснула в обе рюмки. Одну протянула Гансу.

– Теперь давай думать всерьез. Давай-ка я запишу все, что мы пока узнали. – И достала свою драгоценную записную книжку из ящика стола.

Ганс не узнавал ее – и любовался ею как-то по-новому. Это была не его легкомысленная и доверчивая Гретель, а какая-то другая женщина, с жесткой

пружиной внутри. И это было очень кстати сейчас.

Гретель сосредоточенно писала что-то, хмурилась, наконец отложила ручку.

– Вот, смотри, что у меня получилось. Мы не помним, где мы были раньше. Мы помним немножко из детства и юности.

– Да, я помню что-то. Но это было очень давно, – подтвердил Ганс.

– Мы познакомились с тобой в саду у миссис Хоббс.

– Да, но… ты же видела сама…

Гретель кивнула энергично.

– У нас была общая сумка с вещами. Значит, мы были знакомы раньше.

– А может быть, просто у меня в сумке были вещи, которые тебе подошли?

– Ну да, ласты, гидрокостюм, кроссовки, туфельки – и все моего размера. И еще очки с моими диоптриями.

Ганс вспомнил, что у Гретель близорукость, минус один на правый глаз и минус одна вторая на левый, и что очки у нее есть, но она их никогда не носит.

– Да, хорошо. Я, собственно, хочу исключить всякую случайность. Значит, получается, что мы были знакомы раньше?

– И даже ехали куда-то вместе, – подтвердила Гретель. – Я запишу это?

– Уже, наверное, можно. А скажи: мы до этого жили на острове?

– Похоже, что нет, – промолвила Гретель после паузы. – Во-первых, у нас не было никакого жилья.

– Может, было, но мы уехали оттуда?

– Вряд ли. Вспомни – мы знакомились со всеми заново и никто не сказал нам: «Привет, как дела, что-то вас давно не было».

Ганс подумал – да, ведь они знают всех жителей Порт-Элизабет и со всеми знакомились, он хорошо помнит это.

– Ладно, ты меня почти убедила.

– И вот еще что! – воскликнула Гретель. – У меня от здешней воды волосы посветлели, за две недели. Сразу после того, как мы поселились у миссис Ройс.

– Посветлели? – поразился Ганс, глядя на нее.

– Ох, милый, – Гретель порывисто обняла его, – ну как можно быть таким невнимательным? Все вы, мужчины… – Она слегка запнулась и замолчала, и на секунду как будто посмотрела внутрь себя, но сразу вернулась: – В общем, поверь мне, они посветлели и с тех пор такими и остаются, – и повертела у него перед носом растрепанным хвостом.

– Тогда получается, что мы только что приехали. И с причала прошли в садик, это совсем рядом, – рассуждал Ганс. – Там мы еще что-то делали, потом сели у пруда, понюхали цветы, а потом заговорили… – Он неожиданно замолчал.

– Ганс!.. Ганс, что с тобой?

Ганс вздрогнул виновато, провел рукой по лицу, как будто снимая паутину.

– Очень странная вещь.

Когда ты договорила, у меня в голове вдруг как будто кто-то засмеялся и сказал несколько слов.

– Кто? – подозрительно поинтересовалась Гретель.

– Очень знакомый голос. Я пытаюсь вспомнить. Погоди, не перебивай… сейчас… да! Конечно!

– И кто это?

– Тот же голос, который говорил: «О таласса!» И говорил опять непонятное.

– Ты не разобрал ни одного слова?

– Я их все разобрал, – объяснил Ганс терпеливо. – Но они на языке, которого я не знаю.

– Хорошо, но ты их запомнил?

Он виновато помотал головой:

– Хотя погоди. Одно слово было два раза: «Лотойо».

– Что это значит?

– Я не знаю, но он как будто сделал на нем ударение. Голос этот. И опять засмеялся.

Гретель задумалась на минуту, взяла записную книжку и снова стала писать что-то, прикусывая нижнюю губу. Наконец дописала и вздохнула с облегчением:

– Ну вот, слушай. Второе, что тебя беспокоит, – это твои сны. Они очень подробные, и ты думаешь, что это не сны, а воспоминания о той жизни, которую ты забыл. Так?

– Так, – подтвердил Ганс.

– Еще вот эти голоса и слова, которые тебе приходят в голову.

– Да.

– Смотри, я записала два слова и словосочетание: «таласса», «лотойо» и «Fucus vesiculosus L.». Правильно?

Ганс проверил придирчиво – да, все было записано точно.

– Так вот, милый. Завтра мы пойдем в библиотеку, и мисс Джонсон нам скажет, что они означают. А если она не знает – будем искать в книжках. И мы все найдем, обязательно! И отгадку найдем.

– Обещаешь? – Ганс с трудом сдерживал улыбку. Все-таки она была смешная, когда вот так утешала его.

– Да, обещаю! – торжественно ответила Гретель. – А теперь пойдем спать, а? Пожалуйста!

А потом, совсем потом, когда уже засыпали, он опять обнимал ее во сне, как будто боялся, что она убежит – обернется кошкой, к примеру, или ведьмой. Конечно, ведьму разве остановишь, но все-таки лучше придержать. Гретель смеялась над ним, но не отодвигалась и даже просыпалась, если вдруг не чувствовала этой нежной тяжести.

* * *

А на следующее утро все было уже как обычно, и Ганс открыл глаза от запаха гренок и кофе. Оказалось, правда, что в последние полчаса он пытался спрятаться под простыней, уверял, что ночью совсем не спал, и уже два раза обещал встать через пять минут. Пришлось признать поражение и выползти на террасу к завтраку – все равно же придется вставать, а гренки лучше есть горячими.

Болтали о том о сем: не пришла ли какая новая яхта, пока они ходили на тот берег, стоит ли пойти с Карлом на глубокое погружение и куда именно, как поживает агава на альпийской горке (новое увлечение Гретель), – и наконец Гретель напомнила ему про вчерашнее.