Важнее всего на свете
Шрифт:
Эрни проезжает полквартала и останавливается на парковке. Мотор не глушит и сидит, наблюдая происходящее в зеркальце заднего вида. Вскоре в поле его зрения вновь появляются индийцы, китайцы и тощий парень. Они сворачивают на Данстер-драйв, и Эрни соображает, куда они направляются. Он глушит мотор, включает сигнализацию и тоже направляется к пивной.
Пивная Джона Гарварда — это заведение, куда вы непременно попадете, если вы приезжий и у вас как раз завершилась конференция. Пивная находится поблизости, она популярна, и у нее есть некая привлекающая туристов атмосфера. Когда Эрни заходит в пивную, индийцы и китайцы уже пьют в углу, ведут
Таких Эрни раньше видел только на фотографиях восточно-африканских беженцев или узников Освенцима. Подобная худоба привлекает взгляды. Эрни старается не слишком пялиться.
Паренек приканчивает свое пиво и тут же заказывает следующую кружку. Эрни садится через два высоких табурета от него и заказывает «Летнюю блондинку». Несколько минут оба сидят спокойно, занятые своим пивом. Потом паренек оборачивается и окидывает Эрни взглядом. Глаза у него красные, веки воспаленные. И взгляд какой-то неприятный. «Жестокий», пытается охарактеризовать его Эрни. Но выражение лица парня говорит о том, что он Эрни не узнал.
Эрни спрашивает паренька, как, мол, дела. Отлично, отвечает тот.
— А по виду не скажешь, — выражает сомнение Эрни.
— Ну, — отвечает паренек, — пожалуй, да, последние два дня у меня сплошной напряг.
Он залпом выпивает остатки пива. Эрни тут же заказывает ему еще.
— И в чем дело? Работу потерял или что-то вроде того?
— Ну, можно и так сказать, — мрачно произносит худощавый. — Потерял. Работу. Друзей. Будущее. Возможно, жену. Не знаю.
— Иди ты! — восклицает Эрни. — Не может быть, чтоб вот так хреново! Ты ж еще молод и полон задора. У тебя вся жизнь впереди.
В ответ получает презрительный взгляд.
— Банальности и пиво! — заявляет паренек. — Именно то, что мне позарез нужно для решения моих проблем.
— Эй, не горячись, — примирительным тоном произносит Эрни. — Я просто пытаюсь помочь. Ты парень сообразительный, ты молод… а кстати, сколько тебе?
— Это зависит от того, с какой стороны смотреть… — начинает ответ паренек, но, перехватив подозрительный взгляд Эрни, тут же меняет тон: — Двадцать девять.
— Ну вот. Уйма времени впереди.
— Мистер, — возражает парень, — не хочу вас обидеть, но я знаю о времени гораздо больше, чем вы можете себе представить.
Вот она, нужная Эрни зацепка. Когда-то пассажиры такси болтали с водителями. В наши дни они сидят на заднем сиденье, уткнувшись в свои сотовые телефоны, айпады или что там еще, но добрых двадцать лет, большую часть своего рабочего стажа, Эрни занимался тем, что поддерживал беседы с пассажирами. Он все еще не утратил этого навыка и запросто может подтолкнуть разговор в нужном направлении.
Поначалу Эрни только имитирует интерес, но пареньку действительно есть, что сказать. Лишь только он заводит речь о своих исследованиях, прервать этот поток оказывается возможным лишь на короткое время, достаточное для заказа очередной кружки. По правде говоря, Эрни не понимает и половины из того, о чем толкует ему собеседник. В свое время Эрни намеревался включить в свой список книг на прочтение работы таких авторов, как Хокинг, Грини и Тайсон; теперь он раскаивается, что не успел их освоить. Любимый букинистический магазин Эрни, где книги можно приобрести почти даром, находится как раз через площадь, и он почти сожалеет, что магазин сейчас закрыт — нельзя туда сгонять и хорошенько порыться на соответствующих полках.
Но если этот вариант отпадает, то следует сосредоточиться на том, что говорит ему парень. Таксист понимает: растеряха — вундеркинд, гений в области физики. Эрни никогда не посещал колледж, но знает: нужно быть гением, чтобы к двадцати девяти годам забабахать две докторские диссертации.
И хотя большая часть того, что рассказывает собеседник, выше его понимания, Эрни все же усекает: началось все задолго до создания костюма. Первые эксперименты проводились с пробами радиоактивного материала. Эрни вроде бы как-то раз слышал его название. Цезий — так он называется. Парень разъясняет ему, как можно использовать то, что этот материал излучает, для измерения хода времени. Он что-то рассказывает про период полураспада, про атомные часы и про кучу других вещей.
Основные положения Эрни понимает достаточно хорошо. В общем, суть заключается в том, что парень и его руководитель нашли способ заставить образцы этого металла «проживать» какую-то часть своего будущего в настоящем.
— Да ты что? — восклицает Эрни. — Такое невозможно!
— Это точно, — говорит парень и обрушивает на голову Эрни очередную дозу откровений, которым он никогда в жизни не поверил бы и даже не понял, о чем речь, если бы не видел, как костюм все это проделывает. Все это как-то связано с «четырехмерным пространством-временем» и с тем, что время есть причинно-следственная связь, — а что такое причина и следствие, как не передача энергии?
В течение следующего часа слегка залитые алкоголем мозги Эрни смогли все же усвоить идею, что мы накапливаем энергию, трансформируем и преобразуем ее, и этот круговорот длится долгое-долгое время, ну, а причинность — это разновидность энергии, так что если ты понимаешь все правильно, то можешь поменять местами причину и следствие. Эрни пытается подвести итог следующим образом:
— То есть, ты хочешь сказать, что вы овладели путешествиями во времени?
— Это не путешествие во времени, — возражает парень. — Это, скорее, заимствование времени. Представь себе цепь — ты изымаешь звено из дальнего конца и вставляешь его в близкий к тебе кусок.
Парень допивает свое пиво, и Эрни сигналит девице за стойкой, чтобы та озаботилась новой порцией для них. Парень в смысле выпивки явно не тяжеловес, но Эрни должен признать, что соображалка у него продолжает работать даже после стольких кружек. Эрни отстал от него на пару бокалов, но тем не менее постоянно находится на грани того, чтобы потерять нить беседы.
— Забудь про цепь, — говорит парень и снова возвращается к радиоактивным пробам. В конце концов перед внутренним взором Эрни возникает картинка. Берешь два таких образчика цезия, совершенно одинакового размера, и один из них вставляешь в машину, которая делает то же, что и попавший к Эрни костюм. Далее настраиваешь машину, чтобы она позаимствовала один час из того периода сегодняшнего дня, который начнется в час пополудни. Включаешь машину и — бац! — образчик номер один, который в машине, становится вдруг меньше, чем его собрат номер два. Затем, в час дня, также неожиданно образец один перестает вдруг быть радиоактивным. И остается таким в течение часа — ничего не излучая и больше не сжимаясь. А в два часа оба образца снова становятся радиоактивными и возвращаются в точности к исходному размеру.