Вcё меняется
Шрифт:
– А в горячем виде и с молоком, да послаще, шоколада у вас нет? Его как-то больше полюбливаю, - со вздохом я выговорила.
– Зубки такие ровные, точёные словно, и такие белые у вас… Шоколад же горячий и сладкий весьма попортить их может, – немножечко голову ко мне склонивши, и густо шоколадом тем самым пахнувши,то ли комплимент мне граф выдал,то ли воспользовавшись хвалебными речами моими, как-то подкатить решил сразу же, тем удобным моментом пользуясь, что чуть ли не наедине мы остались, это если отошедшего к дверям и отвернувшегося
– Уродилась вот с такими зубками как-то… – продолжала улыбаться я.
– И молочным шоколадом попортить не боюсь их совсем, ведь зубки большей частью чай портит, крепкий же в особенности, а молоко, наоборот, спасает.
Это я даже и не про тюремный чифирь, кoнечно же! Как и не о современном же стоматологе ему рассказывать? Да и впрямую отшить его сиятельство никак нельзя, врагов у меня и без того в этом мире вдосталь. А таких уж влиятельных и подавно не надо! Лучше в друзьях его иметь,и как-то так, что не через постель, разумеется, куда такие графья галантные как-то ловко утянуть могут.
– Красивая вы барышня очень… – со своего фужера oтпивая, продолжал мне петь дифирамбы граф.
«Ах! Ах! Ах! – съязвила про себя я. – Уж совсем и не молод, вроде бы, а всё туда же мылится!»
– А супруге своей вы меня изволите представить?
– глоток вина делая, очень надеюсь, выдала намёк тонкий. – Мне бы и с нею встретиться, побеседовать надобно.
– Ох, в горести Аннушка моя по-прежнему, - с печалью выдохнул пожилой граф.
– В себя не пришла совсем ещё.
«А на мой приезд с балкона взирала уверенно так, словно и не взволнованна вовсе! – парировала я мысленно. – То ли знает что-то такое, что особо не известно никому, потому и не переживает за дочь свою столь сильно».
– Вы уж не подумайте, Бога pади, будто нет желания в том никакого моего, просто незачем её сиятельству в дела наши и полицейские вникать сложные, – здесь Евгений Иванович по-старчески вздохнул и по-настоящему стариком мне казаться начал.
«Вот и, слава Богу… – молчаливо выдохнула и я.
– Какие тогда приставания?»
Хотя, не исключено, что это игра у него «в кошки-мышки» такая. Озадачившись догадкой этой, дальше размышляя, я на графа взглянула повнимательнее: «А может,и взаправду так всё печально в семье у него складывается и супружницу свою он лишний раз расстраивать не хочет?»
– За обедом вот, - продолжали их сиятельство, - с графиней и познакомитесь вы. Только уж, прошу милейше, не задавайте Аннушке моей вопросов никаких,тяжко ей в эти дни доводится, особенно при напоминании о горе нашем.
– Да, конечно, как скажете, так и будет, - здесь я кивнула довольно понятливо.
– Всё, закончили, ваше сиятельство, – с информацией такой, сюда Юрий Петрович вернулся и донёс во всеуслышание: – Все из присутствующих здесь домашних свои отпечатки на листах оставили!
– Ну вот и прекрасно, голубчик, – ему Евгений Иванович сказал. – За вами, барышня милая, теперь дело встало, у? снимите тяжесть с души моей.
Снова за лупу взявшись, один за другим я пальчики графских домочадцев с тем найденным отпечатком начала сравнивать. Уже и лиcты почти кончились все, не много, признаться, прислуги-то в доме графском.
– Ох! – само собой у меня вдруг вырвалось.
– Есть сходство! Глафира вот тут на бумажке написано! ?сли уж не верит мне кто,так сами посмотрите насколько её пальчики с отпечатком этим схожи!
– Давайте я глаз приложу! – мою руку с лупой перехватывая, меня вежливо полицмейстер в сторонку подвинул.
– Вот с этим вот оттиском сравнивайте, - я указалa ему на одно из чернильных пятен на листе.
– Ух! Несомненное сходство замечаю, - от лупы не отрываясь, протянул полицмейстер взволнованно.
– И что же это за ?лафира у нас такая?
– Так дочери моей гувернантка, - заметно озадаченный, граф в сторону дверей своего кабинета голову повернул.
«Гувернантка, значит… – сама себе я сказала.
– Потому, должно быть,и почерк у неё ровный да каллиграфический такой, такая и подделать любое чужое письмо сумеет…»
– Она ведь не прибирается здесь? – с вопросом этим, уже вслух, как вывод, продолжила. – И уж, разумеется, никогда не касается секретера вашего?
– Разумеется нет! Сия барышня совсем не вхожа в кабинет мой!
– Ну, коль именно она ящик вашего сиятельства вскрыла, – уже сам господин полицмейстер в наш разговор вмешался и рассуждать принялся, - то вполне могла и дочь вашу по какому-либо надуманному предлогу из дома выманить, да и в злонамеренности сей похитителю поспособствовать как-то, а там уже и про хранящиеся в секретере ценности у дочери вашей выспросить, как и ключи потом тайно взять, прознав, где лежат они…
– Вполне возмо?но, Михаил Семёнович, что так и было всё, уж надеюсь, не под пытками Мария там моя! – Тут за сердце Евгений Иванович схватился немножечко картинно даже.
– Да не станет там её никто пытать, уж поверьте, по себе знаю, - хоть чуть-чуть, да попыталась успокоить я объятого горем отца. – Просто так страшно там у ниx в неволе, что всё и без того расскажешь... Но плохого они вашей дочери не сделают ничего, попугают разве что только да взаперти держать станут, выкуп ещё потребовать могут, скорей всего и будет так, побоятся тронуть.
Это ведь не стала я им говорить, что получив тoт выкуп, и убить могут, это если, конечно, не в сговоре с похитителями дочь его, если и действительно не с любимым сбежала. А если с любимым? Если Глафира та, как ближайшая подруга её, перед венчанием тайным как-то себя обеспечить им помогла. ?отя, во времена эти, даже разбойники ещё как-то по чести, по совести, да по слову поступают, если даже и того Агапа вспомнить...
– С пристрастием допросить ту бы Глафиру надобно! – сбивая меня с мысли, полицмейстер громко воскликнул.
– Привести её сюда! Быстро!