Марина Цветаева и Сергей Эфрон. Коктебель, 1911 г.
«Моим стихам, написанным так рано…»
Моим стихам, написанным так рано,Что и не знала я, что я – поэт,Сорвавшимся, как брызги из фонтана,Как искры из ракет,Ворвавшимся, как маленькие черти,В святилище, где сон и фимиам,Моим стихам о юности и смерти, –Нечитанным стихам!Разбросанным в пыли по магазинам,Где их никто не брал и не берет,Моим стихам, как драгоценным винам,Настанет свой черед.Коктебель, 13 мая 1913
«Вы, идущие мимо меня…»
Вы, идущие мимо меняК не моим и сомнительным чарам, –Если б знали вы, сколько огня,Сколько жизни, растраченной даром,И какой героический пылНа случайную тень и на шорох…– И как сердце мне испепелилЭтот
даром истраченный порох!О, летящие в ночь поезда,Уносящие сон на вокзале…Впрочем, знаю я, что и тогдаНе узнали бы вы – если б знали –Почему мои речи резкиВ вечном дыме моей папиросы, –Сколько темной и грозной тоскиВ голове моей светловолосой.17 мая 1913
Встреча с Пушкиным
Я подымаюсь по белой дороге,Пыльной, звенящей, крутой.Не устают мои легкие ногиВыситься над высотой.Слева – крутая спина Аю-Дага,Синяя бездна – окрест.Я вспоминаю курчавого магаЭтих лирических мест.Вижу его на дороге и в гроте…Смуглую руку у лба…– Точно стеклянная на поворотеПродребезжала арба… –Запах – из детства – какого-то дымаИли каких-то племен…Очарование прежнего КрымаПушкинских милых времен.Пушкин! – Ты знал бы по первому взору,Кто у тебя на пути.И просиял бы, и под руку в горуНе предложил мне идти.Не опираясь о смуглую руку,Я говорила б, идя,Как глубоко презираю наукуИ отвергаю вождя,Как я люблю имена и знамена,Волосы и голоса,Старые вина и старые троны,Каждого встречного пса! –Полуулыбки в ответ на вопросы,И молодых королей…Как я люблю огонек папиросыВ бархатной чаще аллей,Комедиантов и звон тамбурина,Золото и серебро,Неповторимое имя: Марина,Байрона и болеро,Ладанки, карты, флаконы и свечи,Запах кочевий и шуб,Лживые, в душу идущие, речиОчаровательных губ.Эти слова: никогда и навеки,За колесом – колею…Смуглые руки и синие реки,– Ах, – Мариулу твою! –Треск барабана – мундир властелина –Окна дворцов и карет,Рощи в сияющей пасти камина,Красные звезды ракет…Вечное сердце свое и служеньеТолько ему, Королю!Сердце свое и свое отраженьеВ зеркале… – Как я люблю…Кончено… – Я бы уж не говорила,Я посмотрела бы вниз…Вы бы молчали, так грустно, так милоТонкий обняв кипарис.Мы помолчали бы оба – не так ли? –Глядя, как где-то у ног,В милой какой-нибудь маленькой саклеПервый блеснул огонек.И – потому что от худшей печалиШаг – и не больше – к игре! –Мы рассмеялись бы и побежалиЗа руку вниз по горе.1 октября 1913
«Уж сколько их упало в эту бездну…»
Уж сколько их упало в эту бездну,Разверстую вдали!Настанет день, когда и я исчезнуС поверхности земли.Застынет все, что пело и боролось,Сияло и рвалось:И зелень глаз моих, и нежный голос,И золото волос.И будет жизнь с ее насущным хлебом,С забывчивостью дня.И будет все – как будто бы под небомИ не было меня!Изменчивой, как дети, в каждой минеИ так недолго злой,Любившей час, когда дрова в каминеСтановятся золой,Виолончель и кавалькады в чаще,И колокол в селе…– Меня, такой живой и настоящейНа ласковой земле!– К вам всем – что мне, ни в чемне знавшей меры,Чужие и свои?!Я обращаюсь с требованьем верыИ с просьбой о любви.И день и ночь, и письменно и устно:За правду да и нет,За то, что мне так часто – слишком грустноИ только двадцать лет,За то, что мне – прямая неизбежность –Прощение обид,За всю мою безудержную нежность,И слишком гордый вид,За быстроту стремительных событий,За правду, за игру…– Послушайте! – Еще меня любитеЗа то, что я умру.8 декабря 1913
«Быть нежной, бешеной и шумной…»
Быть нежной, бешеной и шумной,– Так жаждать жить! –Очаровательной и умной, –Прелестной быть!Нежнее всех, кто есть и были,Не знать вины…– О возмущенье, что в могилеМы все равны!Стать тем, что никому не мило,– О, стать как лед! –Не зная ни того, что было,Ни что придет,Забыть, как сердце раскололосьИ вновь срослось,Забыть свои слова и голос,И блеск волос.Браслет из бирюзы старинной –На стебельке,На этой узкой, этой длиннойМоей руке…Как, зарисовывая тучкуИздалека,За перламутровую ручкуБралась рука,Как перепрыгивали ногиЧерез плетень,Забыть, как рядом по дорогеБежала тень.Забыть, как пламенно в лазури,Как дни тихи…– Все шалости свои, все буриИ все стихи!Мое свершившееся
чудоРазгонит смех.Я, вечно-розовая, будуБледнее всех.И не раскроются – так надо– О, пожалей! –Ни для заката, ни для взгляда,Ни для полей –Мой опущенные веки.– Ни для цветка! –Моя земля, прости навеки,На все века.И так же будут таять луныИ таять снег,Когда промчится этот юный,Прелестный век.Феодосия, Сочельник 1913
Генералам двенадцатого года
Сергею
Вы, чьи широкие шинелиНапоминали паруса,Чьи шпоры весело звенелиИ голоса.И чьи глаза, как бриллианты,На сердце вырезали след –Очаровательные франтыМинувших лет.Одним ожесточеньем волиВы брали сердце и скалу, –Цари на каждом бранном полеИ на балу.Вас охраняла длань ГосподняИ сердце матери. Вчера –Малютки-мальчики, сегодня –Офицера.Вам все вершины были малыИ мягок – самый черствый хлеб,О молодые генералыСвоих судеб!Ах, на гравюре полустертой,В один великолепный миг,Я встретила, Тучков-четвертый,Ваш нежный лик,И вашу хрупкую фигуру,И золотые ордена…И я, поцеловав гравюру,Не знала сна.О, как – мне кажется – могли выРукою, полною перстней,И кудри дев ласкать – и гривыСвоих коней.В одной невероятной скачкеВы прожили свой краткий век…И ваши кудри, ваши бачкиЗасыпал снег.Три сотни побеждало – трое!Лишь мертвый не вставал с земли.Вы были дети и герои,Вы все могли.Что так же трогательно-юно,Как ваша бешеная рать?..Вас златокудрая ФортунаВела, как мать.Вы побеждали и любилиЛюбовь и сабли острие –И весело переходилиВ небытие.Феодосия, 26 декабря 1913
«Ты, чьи сны еще непробудны…»
Ты, чьи сны еще непробудны,Чьи движенья еще тихи,В переулок сходи Трехпрудный,Если любишь мои стихи.О, как солнечно и как звездноНачат жизненный первый том,Умоляю – пока не поздно,Приходи посмотреть наш дом!Будет скоро тот мир погублен,Погляди на него тайком,Пока тополь еще не срубленИ не продан еще наш дом.Этот тополь! Под ним ютятсяНаши детские вечера.Этот тополь среди акацийЦвета пепла и серебра.Этот мир невозвратно-чудныйТы застанешь еще, спеши!В переулок сходи Трехпрудный,В эту душу моей души.<1913>
«Над Феодосией угас…»
Над Феодосией угасНавеки этот день весенний,И всюду удлиняет тениПрелестный предвечерний час.Захлебываясь от тоски,Иду одна, без всякой мысли,И опустились и повислиДве тоненьких моих руки.Иду вдоль генуэзских стен,Встречая ветра поцелуи,И платья шелковые струиКолеблются вокруг колен.И скромен ободок кольца,И трогательно мал и жалокБукет из нескольких фиалокПочти у самого лица.Иду вдоль крепостных валов,В тоске вечерней и весенней.И вечер удлиняет тени,И безнадежность ищет слов.Феодосия, 14 февраля 1914
Але
1. «Ты будешь невинной, тонкой…»
Ты будешь невинной, тонкой,Прелестной – и всем чужой.Пленительной амазонкой,Стремительной госпожой.И косы свои, пожалуй,Ты будешь носить, как шлем,Ты будешь царицей бала –И всех молодых поэм.И многих пронзит, царица,Насмешливый твой клинок,И все, что мне – только снится,Ты будешь иметь у ног.Все будет тебе покорно,И все при тебе – тихи.Ты будешь, как я – бесспорно –И лучше писать стихи…Но будешь ли ты – кто знает –Смертельно виски сжимать,Как их вот сейчас сжимаетТвоя молодая мать.5 июня 1914
2. «Да, я тебя уже ревную…»
Да, я тебя уже ревную,Такою ревностью, такой!Да, я тебя уже волнуюСвоей тоской.Моя несчастная природаВ тебе до ужаса ясна:В твои без месяца два года –Ты так грустна.Все куклы мира, все лошадкиТы без раздумия отдашь –За листик из моей тетрадкиИ карандаш.Ты с няньками в какой-то ссоре –Все делать хочется самой.И вдруг отчаянье, что «мореУшло домой».Не передашь тебя – как гордоЯ о тебе ни повествуй! –Когда ты просишь: «Мама, мордуМне поцелуй».Ты знаешь, все во мне смеется,Когда кому-нибудь опятьНикак тебя не удаетсяПоцеловать.Я – змей, похитивший царевну, –Дракон! – Всем женихам – жених! –О свет очей моих! – О ревностьНочей моих!6 июня 1914