Вдали от рая

Рой Олег Юрьевич

На виске его тоненько билась жилка, в душе пушистым комочком сидело счастье, в голове метались бессвязные мысли: «Это особое, феерическое, почти невозможное везение… Когда мы начинали дело, у меня не было никаких надежд сколотить приличную команду, привлечь настоящих профессионалов – не те доходы, нечем было приманивать… Но команда собралась, и не только друзья стали сотрудниками, но и сотрудники сделались друзьями. Так не бывает… Но так вышло. Все-таки вышло, вопреки всему. И дальше будет только лучше и лучше!..»

А вокруг звенели бокалы, и золотистое вино из неведомо какой уже по счету бутылки пенящейся струей выплескивалось на пол…

Потом, когда веселье немного утихло, заговорили о делах. Наконец-то настала долгожданная пора отпуска, в который решено было уйти всему руководству сразу – все

равно сейчас «мертвый сезон», делать в Москве нечего, – но нужно было обсудить еще кое-какие моменты. Аллочка мгновенно ретировалась к себе: дальнейшие мужские разговоры – об отпуске ли, о новых ли проектах в бизнесе – ее уже не касались. Все, что ей нужно будет знать, Виктор сообщит ей потом, приватно – неважно, в кабинете или в постели. И он, проводив взглядом свою проницательную бухгалтершу, мгновенно забыл о ней, как забывал о любой женщине, случайно появившейся или даже задержавшейся в его жизни. В кабинете кроме него остались еще трое: Сашка, Валера и исполнительный директор, красавчик Миша Грушинский, чья неприличная юность (только недавно отметили его двадцатишестилетие) и вдобавок неугасимая страсть к женскому полу всегда служили предметом для добродушных насмешек. Миша появился в «АРКе» позже их всех, года четыре назад, по чьей-то рекомендации, но, несмотря на свою молодость, оказался очень толковым работником, а благодаря открытой и доброжелательной натуре быстро стал приятелем сначала компанейского Сашки, а потом и всего остального руководства.

Виктор переводил взгляд с одного на другого. Трое его друзей выглядели очень презентабельно в отлично сшитых, превосходно сидящих костюмах. Все были в приподнятом настроении, предвкушая скорый отдых. Саша и Валера с женами и детьми собирались через несколько дней отправиться на юг Франции и настойчиво звали Виктора с собой. А Миша, уже на следующее утро улетавший в Таиланд в сопровождении очередной пассии, даже специально попросил свою Настю прихватить с собой самую красивую из подруг – на случай, если шеф решит составить им компанию. Но Волошин отказался и от первого, и от второго предложения. Ему чуть ли не впервые за время существования «АРКа» захотелось отдохнуть совсем иначе. Никуда не ездить, а остаться дома и просто побыть одному, без друзей и компаньонов.

Мужчины расселись в его кабинете за большим овальным столом. Давняя и любимая идея Волошина: не круглый стол, «мы ведь не рыцари короля Артура!», но и не скучный прямоугольно-совещательный, а овальный – оригинально и со вкусом. Валера Гордин, обладавший завидным даром мгновенно переключаться с одного на другое, серьезно начал:

– Значит, давайте подобьем бабки. Мы возвращаемся двадцатого августа. В лавке за старшего остается Кольцов, в помощь ему – Лена Дроздова. Сразу же по приезде обсудим твое предложение, Витя, – о вступлении в земельный бизнес и создании дочерней фирмы «АРКада». А с незавершенкой решим так…

Он еще долго говорил что-то, раскрывая на овальном ореховом столе папки с документами и раскладывая их по разным стопкам, но шеф уже практически не слушал своего верного заместителя. Все это больше не касалось его, во всяком случае, временно. Пусть он не едет с ребятами ни во Францию, ни в Таиланд, но лично у него, у Виктора Волошина, отпуск уже начался… Он очень устал, и верная удача его – он ощущал это всеми фибрами своей души – тоже нуждалась в отдыхе. Нельзя жить в постоянном напряжении, точно под электрическим током. Нельзя бесконечно испытывать судьбу, задавая ей каверзные вопросы и рассчитывая получать только те ответы, которые тебя устраивают. Пора остановиться, оглянуться, действительно подумать о жизни. Именно это и собирался сделать Виктор Волошин. Он еще не решил, как именно распорядится заслуженными двумя неделями свободы, но почему-то верилось, что отпуск в этом удачном во всех отношениях году запомнится ему надолго.

Когда монолог Валеры уже близился к концу, в кабинет вошла Ниночка с чисто вымытыми и до блеска протертыми бокалами. Волошин принял поднос у нее из рук – доставать и ставить в шкаф талисман своей фирмы он не доверял никому. Он аккуратно пристроил поднос на стол, открыл стеклянную дверцу, на которую падал солнечный луч, и веселые «зайчики» радостно запрыгали по стене его кабинета. Первый фужер был торжественно водружен на свое законное место, за ним последовал второй, третий. И вдруг четвертый, точно сам собой, ни с того ни с сего, вырвался у Волошина из рук.

Звон посыпавшегося на пол стекла показался ему настоящим громом. Растерянно глядя на хрустальные осколки, он присел на корточки и, на мгновение потеряв над собой контроль, сделал совсем уж нелепый жест – протянул к мелким стеклышкам руку, точно надеясь собрать и склеить то, что восстановлению уже не подлежало. Он не был суеверен, но потеря одного из бокалов, части талисмана, показалась ему дурным предзнаменованием.

– На счастье, – невпопад заметил за его спиной Миша.

Виктор не стал возражать ему, но в этот момент вдруг еще больше уверился, что бокал разбился не просто так. Вскоре непременно должно что-то случиться, и это «что-то» вряд ли его обрадует…

Он выпрямился и растерянно поглядел на сидящих за столом сотрудников. Все они были его друзьями… И в то же время – Волошин чувствовал это в глубине души – каждый из них мог предать его, если бы представился подходящий случай…

Глава вторая, в которой на окне автомобиля появляется зеленый листок

Отпуск начался с зеленого листка.

Конечно, летом зеленый листок не редкость – даже в таком загазованном, изрядно потеснившем природу мегаполисе, как Москва. Однако дело в том, что листок был бумажным. Цветную бумажку, заткнутую за «дворник» своего автомобиля, Виктор увидел, выходя из супермаркета. В машине никого не было, но не успел Волошин удивиться или почувствовать досаду, как светодиодные двери за ним распахнулись и выплюнули плечистую Юрину фигуру.

– Извините, Виктор Петрович! – покаянно развел руками охранник. – Заскочил сигарет купить, думал, на секундочку – а у нее что-то в кассе сломалось…

Выражение глаз простодушного Юры не позволяли рассмотреть черные очки, которые были ему как бегемоту бантик.

– Очень мило! – шутливо отчитал его босс. – Ты шляешься неизвестно где, а нам тут в машину всякую дрянь подбрасывают. Хорошо еще, что не бомбу!

– Что подбрасывают? – не понял, но встревожился Юра.

Виктор уже рассматривал снятый со стекла листок. Это оказалась обычная рекламка, причем не из дорогих. Черные буквы на изумрудной бумаге приглашали всех желающих посетить клуб «для тех, кому за тридцать» под названием «Зеленая дверь». Такие листовки обычно пачками раздают у метро или распихивают за «дворники» всех автомобилей в округе. Но эта оказалась единственной – ни справа, ни слева на передних стеклах машин не обнаруживалось ничего подобного. И Волошин, неожиданно для себя, почему-то не выбросил листовку, а аккуратно сложил пополам и сунул в задний карман любимых джинсов. Фирменный пакет из супермаркета с продуктами и пряностями, которые мать заказывала для консервирования, отправил на заднее сиденье. Туда, где уже скучал другой пакет, поменьше, с рисовальными принадлежностями: бумагой, карандашами, фломастерами, красками – гуашью и акварелью, детскими книжками-раскрасками. Все это предназначалось Сереже… При мысли о Сереже настроение слегка испортилось. Но стоит ли переживать из-за таких мелочей? В Привольное он едет не к Сереже, а к матери. Не далее как вчера он обещал навестить ее. Ну а раз уж дал слово, надо его выполнять. Так почему не сделать это сразу, на другой же день? В субботу Виктор как следует выспался, переделал за утро кое-какие накопившиеся дела, вроде поездки в парикмахерскую, не торопясь, с удовольствием, пообедал в любимом ресторане на Сретенке и решил, что часов в пять-шесть, когда поток дачников на дорогах окончательно схлынет, отправится к матери. Все равно ничего важного и нужного нынешний вечер не сулит – сплошное, заслуженное тяжким трудом безделье…

Постояв несколько минут в пробке возле перекрестка, автомобиль вырвался наконец на вольный простор шоссе. Вскоре за окном промелькнула на фоне чуть подернутого облаками неба громада моста Окружной железной дороги, вызвав мимолетное впечатление чего-то грандиозного и светлого, как предчувствие большой радости. На душе у Волошина пели птицы. Впереди мерещились дали Привольного, приветливо рисовался их дачный дом, запах роз, выращиваемых матерью, и корицы – от вкусного пирога, рецепт которого передавался в семье Волошиных из поколения в поколение.