Шрифт:
…маленький комарик.
Мы летели драться с Противоположниками.
Это были скверные твари, скверные во всех отношениях. Противоположниками, а также Потусторонниками, их до войны именовала официальная пропаганда за то, что породившая этих исчадий планетка, откуда они начали свое распространение, находилась на другом краю Галактики, за Ядром; мы же в своем кругу называли их по-всякому, чаще всего изощренно-нецензурно. А как их еще называть, если они мешали нашей конкисте, имея наглость претендовать на те же участки спиральных рукавов, что и мы? Братьями по разуму, что ли?
Ага, как же! По-настоящему разумные существа тут
Они даже напали на несколько наших пограничных планет. Ну и спрашивается: что после этого можно сказать об их так называемой разумности? Обыкновенные злобные твари; уничтожить их всех – хлопотно, но необходимо. Вот мы и летели этим заниматься.
А еще говорили, что они людоеды, но не простые – мол, корежит их от человечины, скрипят жвалами, или что у них там вместо зубов, едва не мрут, но все равно едят. Вроде как просто из вредности, избирательно предпочитая стариков и младенцев. В общем, нам их побуждений все равно не понять, да не больно-то и хотелось. Ясно было только то, что тварей мерзее их нет во всей Вселенной, и никто из нас не чувствовал, что летит зря.
«Из нас» – это из всего Соединенного флота метрополии и колоний, что собрался без дальнейших отлагательств намылить холку дерзкому супостату. Из ста восьмидесяти двух эскадр, спешно подтягивающихся к точке рандеву чуть правее Крабовидной туманности. Один только флот метрополии – сто три эскадры! И в каждой эскадре как положено: линкоры, крейсера, десантные посудины, корветы боевого охранения, ну и мы, Москитный флот. Катера, словом. В одной нашей эскадре их было девяносто семь штук.
Ясное дело, наша «Вредная Черепашка» шла к точке рандеву, держась чуть впереди основных сил нашей эскадры, то есть занимая свое законное место в походном ордере. Иногда нас в очередь с «Кузькой Бренске», «Парусником» и «Кусакой Мучителем» посылали вперед на одну-две световые недели с целью разведки, но передовых сил противника мы не обнаруживали и слали контр-адмиралу утешительные доклады. А вообще поход был скучный, проходил точно по плану, и большую часть времени нам троим только и оставалось, что резаться в карты.
Автоматика работала отлично. Для чего нужны люди на боевых кораблях? Только для того, чтобы волевым решением вмешиваться в логичные до тошноты решения корабельного мозга и выделывать то, что никакой наимудрейший автомат себе никогда не позволит. Иногда это спасает жизнь, иногда обеспечивает успех всей операции, а иной раз приводит к таким последствиям, что важным дядям в Адмиралтействе страстно хочется впредь комплектовать экипажи из безруких и безногих инвалидов, глухонемых вдобавок. А еще лучше обходиться без экипажей вовсе.
По-моему, от поголовного увольнения нас спасала одна, но важная мысль, наверняка время от времени посещающая боевых адмиралов: а кем в таком случае они станут командовать? Умненькими механизмами? Унизительно… Кроме того, почему бы бортовыми компьютерными мозгами не управлять более продвинутому компьютерному мозгу?
Словом, да здравствует косность! Благодаря ей мы летели драться и чувствовали себя при деле.
Нас во «Вредной Черепашке» было трое: Грег, двигателист, Семен, оружейник, и я, капитан катера и навигатор по совместительству. Считалось, что мы несем вахту, хотя на самом деле мы сражались в покер, а в редких промежутках между игрой занимались кто чем. Грег орудовал на камбузе, стряпая блюда одно замысловатее другого, но неизменно несъедобные; Семен, сызмальства имевший склонность к филологии, копался в словарях, пополняя свою коллекцию синонимов слова «выпить»; я же безуспешно решал дипломную задачу Гаусса – построение циркулем и линейкой правильного 17-угольника. Словом, мы убивали время. В нуль-канал нас, как и всю эскадру, загнало гиперполе, индуцированное флагманом, так что мы ничего не почувствовали, – и точно так же нас выдернуло в обычное пространство невдалеке от точки рандеву эскадр. Без отрыва от покера.
Не помню, кто из нас начал разговор о названиях кораблей, да и не важно это. Карта никому не шла, так почему бы не поболтать? Что до меня, то я был вполне удовлетворен названием своего катерка. «Вредная Черепашка» – еще не самое худшее. В одной эскадре с нами шли «Воловий Глаз», «Слюнявица», «Медляк Вещатель», «Листоед Хреновый», «Коромысло Беловолосое», «Ляфрия Горбатая», «Мегера» и «Пипиза». Правда, бок о бок с ними двигались «Поликсена», «Люцилла», «Аполлон», «Ванесса», «Галатея» и «Красотка Девушка». На каком судне выпадет служить – дело случая и везения, верно я говорю? А впрочем, ерунда все это; везение – это спустить с противника шкуру и невредимым вернуться домой. Хоть на «Эфиальте-обнаруживателе», хоть на «Пимпле-подстрекателе», хоть на «Клопе Постельном».
В таком духе я и высказался, заранее зная, что Семен со мной не согласится. Он вообще соглашается только с самим собой, да и то не всегда. Спорщик и язва. Кроме того, он выигрывал и тянул паузу, стараясь не дать нам с Грегом отыграться.
На сей раз он избрал мишенью для своих насмешек «зоофилию», как он выразился, проявляющуюся в окрещивании судов, и вволю над ней поиздевался.
– По-моему, правильная система, – возразил рассудительный Грег, как только Семен сделал паузу. – Линкорам исстари даются имена крупных хищников: «Тигр», «Гризли», «Орка», «Спрут». Крейсера – те довольствуются именами хищников помельче: «Койот», «Динго», «Сервал», «Рысь» и так далее. Корветы и эсминцы – «Мангуст», «Соболь», «Фенек» и тому подобное. Малый сторожевик или посыльное судно могут обозвать, к примеру, «Тушканчиком». А если со стапелей сходит посудина по имени «Скунс», то можно не сомневаться – специально построено нечто зловредное, скажем, корабль-шпион или постановщик нуль-помех. В общем, тенденция понятна. Ну и вполне естественно, что катера Москитного флота окрещены в честь насекомых. Во-первых, катеров у нас так много, что имен крупных зверей на всех ну никак не хватит. А во-вторых, представь-ка себе катерок с названием «Слон»! Представил?
– У нас в эскадре уже есть «Слон», – сказал я. – Самоходная баржа с десантом. Слон и есть. Даже хуже: с носа корму без хорошего бинокля не разглядишь.
– Во-от! Транспортам даются имена крупных травоядных: «Слон», «Бегемот», «Зубр». А еще за нами идут танкеры: «Финвал», «Сейвал», «Полосатик»…
– «Синий кит», – добавил я.
– Точно, есть в эскадре такой монстр. Почти такой. Вообще-то он не «Синий кит», а «Блювал»…
– Он этого не делал.
Грег глубоко задумался. Потом обиженным тоном потребовал, чтобы я отвял от него со своими русскими заморочками. Как будто мои заморочки могут быть готтентотскими! Какие есть, такие есть.
– А кроме того, он не травоядный, – поправил я. – Нет травоядных китов. Не бывает. А синих и финвалов, по-моему, вообще уже в морях не осталось…
На сей раз Грег, зануда и всезнайка, не нашелся с ответом, зато Семену давно уже не терпелось встрять:
– Значит, одноместные капсулы должны должны носить имена… кто там у нас мельче насекомых? Клещи? Нематоды какие-нибудь микроскопические? Бациллы и вирусы, да?
Грег надулся.
– Вирусов насчитывается всего-то несколько сот видов, а одноместных капсул – десятки тысяч. На всех имен не хватит. И с бактериями не хватит. Поэтому все капсулы номерные – как раз для того, чтобы отличать их от настоящих кораблей, хотя бы и катеров. Да и названия у простейших чаще всего сложные, на трезвую голову и не выговоришь…