Вечер медведя
Шрифт:
— Но, дорогая, мы же медведи, — сказал он. — Мы не причиняем вреда другим, потому что хотим поиграть со своей добычей, как кошки. И мы не волки, чтобы стая подталкивала нас к совершению идиотских поступков. Иногда мы рушим что — то, просто потому что неуклюжи. Так?
Ее глаза все еще были полны слез, но она кивнула.
Вот. У него был нюх, чтобы следовать за ней, чтобы вывести ее из этой гребаной пропасти.
— Нельзя прожить всю жизнь, не облажавшись. Мать не сделала нас совершенными.
Она опустила взгляд, уставившись туда, где его большая ладонь обхватила ее руку.
***
У гигантского медведя были крупные руки. Его пальцы были мозолистыми от шероховатостей древесной коры, но, несмотря на их силу, он нежно держал ее руку. Мышцы на его предплечьях были толстыми, даже кости запястий — огромными. Он заставил ее почувствовать себя… маленькой.
Защищенной.
Он замолчал, позволив ей обдумать его слова так же, как она переворачивала бревна, чтобы посмотреть, какие лакомства скрываются за ними. Неужели он прав?
Он сказал, что все лажают. Правда.
Медведи — неуклюжие. Все это знали. И она никого не обидела специально. У нее никогда не хватало духу быть жестокой. Правда.
— Я не думаю, что Мать одобряет, когда оборотни разбрасываются ее даром жизни. — Она внутренне содрогнулась от точности его слов. Она не стала бы намеренно причинять себе вред, но попытка выжить, когда каждое движение все еще причиняло боль, а кости не срослись, приведет почти к тому же результату.
Она не думала, просто реагировала.
С каждым глотком материнская любовь наполняла ее, давая понять, что ее лелеют. Быть небрежной с этим даром жизни было бы неправильно. Обидно для Богини. Мне очень жаль, Матерь всех нас.
Бен сказал загладить свою вину. Если бы она только могла. Она бы с радостью извинилась и осталась, попытавшись стать дочерью для скорбящих семей, но Козантир изгнал ее. Вернуться сейчас означало бы… это ничего не дало бы, кроме как возродить боль тех, кто потерял близких.
Может, вместо этого она могла бы посвятить себя этому месту?
Что же касается остального совета Бена: …ты двигаешься дальше, живя как можно лучше. А что, если люди узнают, что она сделала? — Они не захотят видеть меня здесь, — прошептала она себе под нос. — Я…
Фырканье напомнило ей, что в комнате есть кто-то еще — разъяренный медведь. Она подняла глаза.
В лагере он спокойно превратился в гризли — самого страшного из животных. Теперь, точно так же, его добродушное выражение лица сменилось непреклонной силой.
— Ты позволишь другим диктовать тебе, что делать со своей жизнью? — Его техасское протяжное произношение усилилось от раздражения.
— Я…
— А эти другие твои соплеменники? Твой Козантир?
Он, очевидно, думал, что она имела в виду кого — то конкретного, а не целый город. Но она отрицательно покачала головой.
— Медведь больше ни перед кем не отчитывается. Мы не волки, которым нужно, чтобы кто — то отдавал нам приказы. — Он сделал паузу, прежде чем подсказать, — да?
Он не понимал реакции ее клана, и все же… опять же, он был прав. Она вела себя как трусиха, убегая вместо того, чтобы выстоять. Сумеет ли она показать этой территории, что ей есть что предложить?
— Ты застряла здесь на некоторое время, медвежонок. Не беспокойся по поводу спален. Мы с этим разобрались, — сказал Бен. — Но пока ты здесь, ты можешь разобраться с этим — чем бы это ни было — и двигаться дальше. — Он устремил на нее бескомпромиссный взгляд.
Когда она кивнула, ее охватило чувство вины иного рода. Она доставила ему хлопот, ударила его, отняла у него время. Какая досадная расплата за его великодушие!
— Мне очень жаль, Бен, — тихо сказала она. — Я больше не буду пытаться бежать, по крайней мере, пока не научусь делать это на четырех лапах.
Его лицо смягчилось.
— Вот это хороший медвежонок.
Хороший медвежонок. Те же самые слова, которые использовал мастер бард.
Когда она улыбнулась этому воспоминанию, выражение глаз Бена изменилось на… на что — то такое, чего она не совсем понимала. А потом она поняла. Это был ленивый взгляд самца на самку.
Он провел костяшками пальцев по ее щеке.
С его сдержанной лаской и горячим взглядом она вдруг слишком остро осознала свое обнаженное состояние. О том, как простыня изгибалась, прикрывая ее груди. О его силе, когда он дернул ее обратно на кровать, несмотря на ее удары кулаками. О тепле его пальцев на ее лице и суровой линии подбородка.
Его голова наклонилась, и очень осторожным движением он поцеловал ее в запястье. Его твердые губы были теплыми.
Она вздрогнула.
От его медленной улыбки на щеке появилась складка.
— Поскольку целитель сказал, что с завтрашнего дня ты сможешь покидать эту комнату, я приглашаю тебя утром на завтрак.
Когда он вышел из комнаты, она понюхала свое запястье, зная, что он, должно быть, учуял — аромат женского интереса.
Ох, это было плохо. Очень плохо.
***
Внизу, в большой комнате, Райдер сидел на мягком стуле и рылся в сумке Минетты.
— Вот, котенок. Ты хочешь, поиграть с этим? — Он разбросал несколько блоков перед ней.