Вечная ночь
Шрифт:
Если так, то вероятность обращения Норы была невелика. Стригои по приказу Владыки не пополняли свои ряды: высасывание крови и заражение человека вирусом вело лишь к появлению еще одного вампира, которого нужно кормить. Нет, скорее Нору отвезли в лагерь временного содержания за пределами города. Оттуда ее могли отправить на общественные работы или подвергнуть наказанию. Об этих лагерях мало что было известно: большинство из тех, кто попадал туда, исчезали навсегда. Миссис Мартинес, чей детородный период давно закончился, в случае попадания в лагерь была обречена.
Эф осмотрелся. Его охватывала паника — он не знал, что делать. Происшествие казалось случайным, но было ли оно таковым на самом деле? Временами Эфу приходилось держаться подальше от остальных, особо
Он подошел к ноутбуку на столе, открыл его. Компьютер был включен, и Эф стукнул по клавише пробела, чтобы вывести его из спящего состояния. Ноутбуки в здании все еще были подключены к сетевому серверу. Сильно поврежденная Всемирная паутина обычно пребывала в нерабочем состоянии. Вероятность получить сообщение об ошибке была гораздо выше загрузки искомой страницы. Неопознанные и неавторизованные адреса интернет-протокола были особенно подвержены заражению вирусами и червями, и многие компьютеры в здании оказались либо заблокированы из-за заражения жесткого диска, либо вследствие повреждения операционной системы работали так медленно, что пользоваться ими стало невозможно. Сотовые сети исчезли, и доступ в них по каналу связи либо через Интернет стал невозможен. Зачем допускать человеческую чернь к коммуникационной сети, способной покрыть весь земной шар, если сами вампиры могли общаться телепатически?
Эф и другие действовали, исходя из предположения, что любая активность в Интернете контролируется вампирами. Страница, представшая его взору (страница, которую Нора явно оставила лишь по той причине, что не имела времени отключить компьютер), была чем-то вроде способа персонального общения, двусторонний шифрованный чат.
«НМарт» явно обозначало Нору Мартинес. Ее собеседник, ВФет — Василий Фет, бывший нью-йоркский крысолов. Фет присоединился к их борьбе на раннем этапе, когда начался исход крыс из подземки, вызванный пришествием стригоев. Василий оказался незаменимым соратником, потому что, с одной стороны, владел технологией борьбы с паразитами, а с другой — хорошо знал город, в особенности подземные сети. Он стал таким же учеником покойного профессора Сетракяна, как и Эф, нашел себя в роли охотника на вампиров в Новом Свете. В настоящее время он был на борту рыболовецкого судна где-то в Атлантике, возвращался из Исландии, куда плавал с очень важной миссией.
Чат, сплошь в грамматических ошибках Фета, начался днем ранее и был посвящен главным образом Эфу, который теперь читал слова, не предназначавшиеся для его глаз.
НМарт: Э здесь нет — не пришел на встречу. Ты был прав. Не следовало на него полагаться. Теперь мне остается только ждать…
ВФет: Не жди там. Перемещайся. Вернись на Рузвльт.
НМарт: Не могу: маме стало хуже. Постараюсь задержаться еще максимум на день. Это уже АБСОЛЮТНО невыносимо. Он опасен. Может подставить всех нас. Это вопрос времени. Времени, когда эта вампирская сучка Келли выследит его, а он выведет ее на нас.
ВФет: Я тебя понял. Но он нм нужен. Ты не длжн выпускать ег из виду.
НМарт: Он гуляет сам по себе. Ничто другое его не волнует.
ВФет: Он о4ень важен. Для них. Для Вл. Для нас.
НМарт: Я знаю… просто я больше ему не доверяю. Я даже не знаю, кто он…
ВФет: Мы не должны допустить, чтобы он достиг самого дна. Ты в первую о4ередь. Поддерживай его на плаву. Он не знает где книга. Это наша страховка. В этом он нам не повредит.
НМарт: Он снова в доме К. Я это знаю. Ходит туда поискать воспоминаний о Зи. Это все равно что пытаться воровать из снов.
И дальше:
НМарт: Ты знаешь, как я без тебя скучаю. Сколько еще ждать?
ВФет: Уже скоро. Тоже скучаю.
Эф скинул с плеч оружейную сумку, вложил меч в ножны и опустился в офисное кресло.
Он перечитывал последние фразы, перечитывал снова и снова,
Тоже скучаю.
Эти слова повергали Эфа в некое подобие невесомости, будто его тело перестало подчиняться законам гравитации. Но при этом он неподвижно сидел в кресле.
Он должен бы был испытывать злость. Праведный гнев. Приступ ревности.
И он переживал все это. Но не глубоко. Не остро. Все эти чувства присутствовали, и он признавал их, но… это напоминало хождение по кругу. Тревога настолько переполняла его, что еще одна забота, какой бы горькой она ни была, не могла изменить эмоциональный настрой.
Как все это случилось? Временами в последние два года Эф сознательно держался подальше от Норы. Чтобы защитить ее, чтобы защитить их всех… по крайней мере, так он говорил самому себе, оправдывая свой явный уход от дел.
И все же Эф не мог понять. Он перечитал первую часть. Он опасен. Ему не доверяют. Он ненадежен. Похоже, они думают, что опекают его. В некоторой мере он испытал облегчение. Облегчение за Нору — это пойдет ей на пользу, — но большую часть его существа распирала возрастающая злость. Что это было? Ревность от неспособности удержать? Господь свидетель, он не очень-то погружался в повседневные заботы. Может, он злился, что кто-то подобрал брошенную им игрушку, и теперь загорелся желанием вернуть ее? Как же мало он себя знал… Мать Келли говорила, что он всегда опаздывает на десять минут на все важнейшие события в своей жизни. Опоздал к рождению Зака, опоздал на свадьбу, опоздал спасти свой брак. Господь свидетель: он опоздал — и не смог спасти Зака, не смог спасти мир, а теперь… теперь вот это…
Нора? С Фетом?
Он ее потерял. Почему он не предпринял ничего раньше? Странно, но вместе с болью и ощущением утраты Эф испытал облегчение. Теперь ему можно больше не беспокоиться — нет нужды оправдывать свои недостатки, объяснять свое отсутствие, уговаривать Нору. Но когда призрачная волна облегчения уже почти омыла его душу, Эф повернулся и увидел свое отражение в зеркале.
Он постарел. Выглядел гораздо старше своих лет. Зарос грязью, как бездомный. Волосы прилипли к потному лбу, на одежде образовался многомесячный слой грязи. Глаза впали, скулы торчали, натягивая истончившуюся кожу. «Ничего удивительного, — подумал Эф. — Ничего удивительного».
В каком-то оцепенении он поднялся с кресла. Спустился по лестнице на четыре пролета и вышел из здания под моросящий черный дождь, направляясь в соседнюю больницу «Бельвью». Эф забрался внутрь через разбитое окно и двинулся по темным заброшенным коридорам, следуя указателям, в отделение скорой помощи, которое когда-то было травматологическим центром номер один в Нью-Йорке. Здесь работали специалисты всех профилей, имели доступ к самому современному оборудованию.
А также к лучшим лекарственным средствам.
Эф добрался до сестринского поста — дверца со шкафчика с лекарствами была сорвана. Запиравшийся прежде на замок холодильник тоже взломали и разграбили. Ни парацетамола, ни викодина, ни демерола. Он нашел немного таблеток оксикодона и успокоительных в блистерных упаковках (сам себе ставишь диагноз, сам себя лечишь), швырнул пустые упаковки через плечо. Эф взял две белые таблетки оксикодона и проглотил их всухую… потом замер.
Он двигался так быстро и так шумел, что не услышал шагов босых ног. Краем глаза Эф засек движение по сестринскому посту.
На него смотрели два стригоя. Полностью сформировавшиеся вампиры, безволосые и бледные, обнаженные. Он увидел утолщенные артерии на шеях, уходящие над ключицами внутрь груди, точно пульсирующие корни дерева. Один из них когда-то был мужчиной (об этом говорило его более крупное тело), другой — женщиной (груди усохшие и бледные).
Зрелые вампиры отличались также отвислыми бородками на манер индюшачьих. Отвратительная вытянутая плоть, светло-розовая при недоедании, ярко-алая после кормления. Бледные бородки этих стригоев напоминали мошонки, они раскачивались, когда вампиры поворачивали головы. Знак различия и метка искушенного охотника.