Вечно
Шрифт:
– Вы уверены?
– Да. Думаю, Маура была бы рада отдать его тебе.
Поднявшись на ноги, Хейвен направилась к двери, но, замешкавшись, остановилась.
– После того, как Вы привезли меня сюда, Вы попросили меня не называть Вас хозяином, потому что Вы стали бы чувствовать себя точно таким же человеком, как и мой отец. Майкл Антонелли был ужасным человеком, и, несмотря ни на что, Вы были ко мне гораздо добрее, чем он. Поэтому я прощаю Вас за то, что Вы сделали, потому что, в конечном итоге, Вы помогли мне куда больше, чем остальные. Вы – хороший человек, Винсент,
Несмотря на то, что на лице Винсента не дрогнул ни один мускул, впервые за время из знакомства Хейвен заметила, что его глаза блестели от подступавших слез.
– Спасибо, Хейвен.
Хейвен. Ее имя, наконец, произнесенное доктором ДеМарко, показалось ее невероятно чужим. Улыбнувшись, она вытерла слезы и покинула его кабинет, не зная, что еще сказать. Выйдя в коридор, она заметила поднимавшегося по лестнице Кармина.
– Ты очень рано, – заметила Хейвен, пристально смотря на него.
– Да, к черту школу, – ответил Кармин, пожав плечами. – Как дела?
– Хорошо.
Кармин приподнял бровь, смотря на нее.
– Хорошо? «Хорошо» в смысле «Хорошо, я вот-вот отыщу окно, в которое выброшусь, но тебе об этом не расскажу, потому что ты непременно мне помешаешь» или же «хорошо» в смысле «хорошо, я чувствую себя просто, блять, чудесно, Кармин, поэтому прекрати меня об это спрашивать»?
Хейвен рассмеялась.
– Все просто… хорошо. Особенно сейчас, когда ты вернулся.
Улыбнувшись, Кармин поцеловал ее, после чего они поднялись на третий этаж. Сев в библиотеке, Кармин взял свою гитару, в то время как Хейвен устремила взгляд на обложку дневника.
– Все еще читаешь «Таинственный сад»? – спросил он.
– Нет, я дочитала его несколько месяцев назад.
– Правда? И о чем книга?
Казалось, Кармина на самом деле не особо интересовал ответ на свой вопрос, поскольку он был занят своей гитарой, но Хейвен улыбнулась, радуясь тому, что он вообще об этом спросил.
– Героиня книги приходит к выводу о том, что злой мужчина, у которого она жила, на деле не такой плохой, каким она его считала. Он просто скорбит из-за гибели своей жены. Она начинает дружить с его сыном, на которого отец долгое время не мог даже взглянуть из-за того, что тот очень сильно напоминал ему жену.
Кармин замер, внезапно прекратив играть, и посмотрел на Хейвен.
– Ты не шутишь?
Хейвен покачала головой.
– Нет.
– Это судьба, – сказал Кармин, переводя взгляд на дневник, лежавший на ее коленях. – Дневник моей матери.
– Да. Твой отец отдал его мне.
Кивнув, Кармин вновь взялся за гитару. Мелодия, заполнившая комнату, сливалась с солнечным светом, льющимся в комнату. Наблюдая за Кармином, она ощутила наполнившую ее грудь любовь, одновременно с этим вспоминания строчки из «Таинственного сада», запавшие ей в душу.
«Тот, кто хоть раз просыпался ранним утром и, встретив розовую зарю, замирал от восторга при виде восходящего солнца, мог, как и Колин, воскликнуть: «Я буду жить долго-долго!». И если однажды оказался в лесу на закате, мог испытать те же чувства. Потому что в последние мгновения уходящего дня листья подсвечены золотом, и сама тишина, которая наступает вокруг, безмолвно говорит с тобою о вечности. Тихо шепчут о вечности и звездные ночи. Вглядитесь попристальней в темно-синее небо. Чувствуете, как оно роднит нас с прошлым и будущим? А глаза… Глаза верного друга, в которых черпаешь веру… Вот вам еще один залог долгой жизни» [45] .
45
Национальный гимн США
В это мгновение, сидя в библиотеке рядом со сломленным мальчиком, похитившим ее сердце, она прочувствовала весь смысл этих строчек – она видела, как сверкали его глубокие зеленые глаза, пока он наигрывал прекрасную мелодию, звуки которой заполняли пространство библиотеки.
Sempre. Это чувство не покинет их никогда, несмотря на то, что может ожидать их в будущем. Их любовь жила вопреки всему, и она будет жить вечно. Этот момент навсегда останется запечатленным во времени, какие бы преграды жизнь ни создавала на их пути.
Даже после того, как их не станет и после того, как жизнь пойдет своим чередом уже без них, частичка их душ продолжит свое существование – в том числе и в тех жизнях, который они касались.
Переведя взгляд на дневник, Хейвен открыла первую страницу. Сделав глубокий вдох, она прочла первую строчку:
«Сегодня я начинаю свою жизнь в качестве свободной женщины».
Благодарности
Моей матери – самому сильному человеку из всех, что я знаю. Каждый день она служит мне примером для подражания и учит меня никогда не сдаваться.
Моему отцу – за то, что во времена моего детства он множество раз пересматривал «Крестного отца», без него я никогда бы не нашла для себя источник вдохновения.
У меня потрясающая семья. Я люблю каждого из вас. Per sempre.
И, Юпитер, спасибо, что рассказала мне про удары молнии.
Моей учительнице английского языка, Мелиссе Эйджи – когда я училась в девятом классе, она первой сказала мне: «Ты можешь многого добиться». Вы вселили в меня веру в то, чем я занимаюсь.
Моему профессору по творческому письму в колледже, которому лучше остаться инкогнито – он сказал мне, что я никогда не смогу написать ничего стоящего. Вы мотивировали меня на дальнейшее самосовершенствование.
Трэйси Блэквуд (за бесчисленные часы бесценной помощи и поддержки), Саре «Энди-Сэнди», Пэт Силлс-Бертола, Саре Андерсон, Айрис Хурадо, Ронде ДюБок, Джессике Фолкнер, Рене Лунбек, Найтэйзии Хенси, Лори МакМаллин, Кэти Норман, Ариэле Пачифичи, Джессике Сато и Лауре Запальски. Каждая из вас подарила мне нечто особенное. Огромное спасибо. Всем «Grey Goose» за мой счет.