Вечное лето 2.0
Шрифт:
– У тебя есть велосипед? – наконец нашёлся Митька.
– Есть, – обрадовался Севка, – но тут мало где можно кататься, да и мама далеко не разрешает. Боится отпускать надолго одного из-за приступов. Когда еду, бывает тяжело дышать, – он спокойно говорил о болезни.
– Жаль. – Митьке хотелось поскорее всё исследовать.
– Тут и так хватает что посмотреть, – пообещал брат, – маяк, бухта или наш дом – вот мы и пришли.
Обогнули последний бархан и увидели его. Дом казался чем-то невероятным. Никогда раньше Митька не видел такой красоты. Двухэтажный кирпичный разноцветный торт из разных слоёв, каждый своей формы и цвета. Если смотреть слева направо, сначала видно высокую башенку цвета корицы, на её макушке – морковный шпиль. Башенка плавно переходит в лимонный треугольник крыши, а тот, в свою очередь, сменяется нежно-голубой башенкой со шпилем-безе, плавно перетекающей в густо-сливовый покатый бок. В Митькином городке нет такого, буйство красок завораживало. А тут было нечто невероятное: все очертания знакомы, но так загадочны. Не дом – бунт против серой жизни. Архитектурное лакомство. Какие тайны он скрывает? Что за чудак построил его? Дом волшебника, мага, фокусника или супергероя, но никак не обычных людей. Он ожидал увидеть простой бело-синий дом, как на картинке пазла, что они собирали с бабушкой, красный кирпичный, каких полно у них на окраине. Старый покосившийся или небольшой трейлер – ничто бы не вызвало удивления. Но только не такое чудо.
– Нравится? – с гордостью спросил Севка, который до этого молчал и наслаждался реакцией.
– Очень! – Митькины глаза блестели, первый раз в жизни он завидовал брату. – Кто построил?
– Не знаю, раскрашивала мама, из всех красок, что остались от её проекта. Теперь соседи смеются, что мы не решили, какой цвет выбрать, и попробовали на каждом кирпичике свой. – Брат прав, дом не просто был разного цвета по блокам – каждый кирпич выкрашен в свой оттенок. Причудливые формы идеально смотрелись в мягком градиенте.
– Не ожидала, что вы решитесь на такое, – аккуратно сказала Вероника Львовна, а Митька не заметил, как подошла бабушка, и вздрогнул.
– О, мама, как ты оценишь моё творение? Помнишь, как вы с отцом ругали меня, когда нашли разрисованной любимую скатерть? Ожидали, что это будут обои, но я обошла вас. Долго же тогда пришлось стоять в углу, – тётя усмехнулась.
– Кто ж знал, милая, что в нашей семье растёт дизайнер, – бабушка улыбнулась в ответ и неожиданно похвалила: – Мариночка, у тебя замечательно получается. Это ведь тот самый дом, в котором мы останавливались?
– Да, мам, – ответила она. – Жаль, что папа не видит, ему нравилось здесь.
– Погоди, ты ведь тогда нарисовала на скатерти его именно таким, те же цвета?
– Исполнила детскую мечту, – ответила Марина Владимировна. – Не бойся, пойдём внутрь, тебе наверняка понравится то, что скрывается за фасадом.
Внутри всё было сдержанно-бежевое, серое, нежно-голубое. Митька расстроился – почему волшебный «дом-пироженка» скучный внутри? Взять бы краски и всё тут разрисовать. Мальчишки наскоро пообедали, выслушали лекцию, как должны себя вести и во сколько вернуться, захватили полотенца и пошли к морю. Солнце слепило, не разобрать, что же впереди. Но волны шумят и манят. Дома были не так близко, как казалось с высоты. Митька почувствовал, что сердце снова забилось быстрее. Поскорее бы снять сандалии и помчаться к воде.
– Не разувайся, – прочитав мысли, предупредил Севка, – песок в полдень прогревается, что далеко босиком не убежишь. Поджаришься, как уж на сковородке. Я дважды обжигал пятки.
Митька вспомнил, как летом у них в городе плавился асфальт. Дедушка шёл, и его трость уходила глубоко, оставляя неровные следы на тротуаре рядом с их домом. Когда асфальт остыл, затвердел – как на Аллее славы остались отметки. Пусть не в вечности, но на несколько лет вперёд. Отметки будут, а дедушка – нет. Мальчишка думал о них как о напоминании: что останется после нас? Какие отметки?
"Разве что-то сравнится с морем? Прямо сейчас взял бы стеклянную бутылку и наполнил её до краёв песком и ракушками, красивыми камнями. Сделал бы сотни снимков на память. Или нарисовал? Вдруг во мне, как и в тёте, пропадает художник?" Митька первый раз шёл к морю и испытывал дикий восторг оттого, что это наконец-то случится. Но к радости примешалось какое-то непонятное щемящее чувство, будто он заранее начал скучать по всему. По всему, что происходит и произойдёт. Остановить бы время, как оно прекрасно! Но всё, что ему оставалось, – впитывать, запоминать. Повеяло адским холодом, ветер грубо теребил волосы. Он быстро продрог и остановился у самой кромки, волна целовала стопы. Не мог ступить и шага, словно там, в море, его ждало что-то ужасное. Ощущение новизны и восторга сменилось чувством дежавю. Но что может случиться?
– Чего ты стоишь, залезай скорее! – Севка стоял по грудь в воде и махал ему рукой. – Тут неглубоко! Медуз нет, акул тем более.
Митька решился, пошёл навстречу брату. И стало теплей.
Дом-пироженка
Мальчишки вернулись к ужину, когда стемнело. Уставшие, голодные, но Митька был счастлив и не переставал улыбаться. Севка на него постоянно поглядывал, словно боялся, что тот куда-то исчезнет.
– Ну что, внучата, накупались? – Вероника Львовна успела отдохнуть и выглядела бодрее.
– Севка, я же просила вернуться пораньше. Митька, наверное, устал с дороги, проголодался. – Тётя суетилась, накрывая на стол, показывая матери, что она хорошая хозяйка. – Не сгорели хоть? – Не дожидаясь ответа, крикнула: – Ярослав, спускайся ужинать, всё готово!
– Мам, что поделать, он не хотел из воды вылезать. Пальцы морщинистые, смотри! Солёный, как ваша рыбка. Когда всё-таки вылез, ни за что не пошёл домой, пока солнце не закатилось за горизонт. – Севка сел на своё любимое место, Митька рядом с ним.
– Да, я виноват, – согласился он, – хотел подождать, когда оно в воду плюхнется. Вы, наверное, каждый день смотреть ходите? – Наконец все уселись за стол и переглянулись. Никто, конечно же, так не делал. За год море за окном стало обыденностью. Красивые закаты и рассветы по умолчанию не замечались. Перестал цениться чистый воздух, уединение. Быстро привыкли к тому, что продукты нужно закупать на неделю вперёд, потому что магазин находится в соседнем посёлке, а молоко нельзя оставлять на столе – скисает. Мелочи, приятные и не очень, за год, будто попав в блендер, превратились в безвкусный коктейль без цвета и запаха. Митька со своими горящими глазами заставил их заново взглянуть на то, что у них есть. – Ба, ты видела, какое тут море? Всё так же?
– Ещё не успела, – ответила Вероника Львовна, – окунусь после ужина, вода тёплая?
– Вода – чудо как хороша, – восхищался Митька, – синяя, а наберёшь в ладошки – и становится прозрачной, представляешь? И можно делать разные фигуры из песка. Севка обещал научить строить замки. Весь берег – одна сплошная песочница, огромная, но чистая. Здорово, да? У нас такого нет. Раньше не было песочницы, а потом как поставили одну во дворе – к ней не подойдёшь.
– Почему? – удивилась тётя.
– Малыши облепили, – пояснил он. – Я как-то попытался, но чья-то мама выгнала меня, сказала, что я уже не маленький, грубиянка. Пошёл на качели, только сел, подошла другая: «Уступи, маленький покачаться хочет». Почему как на раскопки ехать, я маленький, а как на качелях качаться и из песка лепить, так большой? Несправедливо!