Вечное пламя
Шрифт:
Кругом были дети.
Одного возраста с ней, чуть младше, чуть старше…
И все они смотрели как-то зло и до невозможности презренно. Хейли никак не могла понять, почему у детей таких же, как она, такие не детские глаза, пропитанные злостью.
Она несколько раз слышала своё имя, произнесённое тихим шёпотом, но даже не удивилась, зная, как много разговаривают её соседки по комнате.
Стараясь не обращать на всё это внимание, она села на подоконник, забравшись на него с ногами и надеясь, что за это её не поругают. Возможно, ей надо было бы взять карандаши и альбом, порисовать что-нибудь,
Сделать что-нибудь, а не сидеть здесь, упершись лбом в стекло, и чувствовать холод из слишком широких щелей между оконной рамой и подоконником.
На заснеженную улицу медленно опускались сумерки.
Смотреть на это было не так уж приятно – становилось ещё холоднее, но это было лучше, чем смотреть в эти злые лица.
Хейли знала, что здесь всё будет по-другому. Она много об этом думала, но она даже представить не могла, насколько сильной будет больно от воспоминаний, от этих пустых разговоров и от этого мерзкого шёпота за спиной…
Она знала, что будет ещё больней, а от этого на душе становилось противно и гадко.
Глава 5. Необходимый
С каждым днём, проведённом в детдоме, с каждой минутой, прожитой в этих серых, грязных стенах, Хейли всё яснее и чётче видела в своём сознании мысль о том, что, казалось бы, невозможная ненависть к Уиллу вдруг медленно разрастается в её груди. Ощущение этой ненависти, хотя и было непонятно девочке, ведь ещё совсем недавно она смотрела на Уилла глазами, полными восхищения и восторга, но казалось до того реальным, что Хейли поражалась самой себе.
Способна ли она испытывать такие ужасные чувства?
Способна ли она…ненавидеть?
И всё чаще и чаще вспоминая его по-взрослому спокойное лицо, слегка снисходительную улыбку и привычное для Андерсенов равнодушие в глазах, Хейли понимала, что способна.
Способна ненавидеть, да с такой силой, что сердце порой больно щемило, и девочка хваталась за одежду, в надежде остановить эту боль…
Она всё ещё не понимала. Её по-прежнему мучали вопросы.
Как? Почему? И неужели происходящее это правда?
Неужели она действительно здесь? Среди всех этих брошенных, хоть и злых, но по-своему несчастных детей? Почему она среди них? Ведь у неё всё ещё есть семья. У неё всё ещё есть Уилл. Где-то там, в городе, вновь погружённый в работу, вновь заваленный делами…Но он есть.
Так почему!?
Вопросы эти приносили слишком много страданий.
Хейли не раз уже думала, что в её груди больше не осталось места для таких эмоций, как счастье или радость. Есть только боль, разочарование, одиночество и грусть. Да. Грусть и одиночество посещали её всё чаще. Даже чаще, чем боль и разочарование. Те словно бы отслужили свое, и ушли на задний план. На время, пока вновь не случится нечто, заставляющее сердце трепыхаться в агонии…
Девочка много плакала. Даже больше, чем до переезда сюда…Одиночество поглощало её. Оно просто забирало все силы, все чувства, оставляя только пустую оболочку, способную лишь просто лить слёзы. В такие моменты для Хейли мир просто переставал существовать. Вокруг темнота, тишина. И она – одна. А внутри словно появилась огромная дыра, которая доставляет слишком
Но Хейли всё это потеряла.
Оставалось только плакать.
Она почти не думала об этом и как-то не обращала внимания, но Крис всегда старался быть рядом с ней. Они часто говорили в общей комнате, отходя подальше от шума, часто просто сидели в тишине, думая каждый о своём. Крис не проявлял особой заботы. Он просто был рядом. А его вопросы на счёт друзей, на счёт самочувствия были до того естественными, что Хейли совсем не видела в этом что-то необычное, значимое и порой просто отмахивалась от них, говоря первое, что придёт в голову.
Дэвис считала это обычным, ведь раньше они всегда были вместе. Неразлучны, как брат и сестра. Но иногда это мешало ей. В такие моменты, например, когда воспоминания заполоняли собою всё, боль переходила черту дозволенного, а к горлу подступал ком из обиды, и Хейли просто не могла больше сдерживать себя. Она убегала, пряталась и плакала, чтобы никто не видел её слёз. Крис с одной стороны понимал это, но с другой просто негодовал, ведь сколько раз он видел её слёзы! А сейчас? Тем более сейчас…Когда они остались только вдвоём…
В один из таких моментов, убегая и плача, Хейли забрела на третий этаж. Слёзы уже к тому времени прекратились, она отёрла их рукавом кофты и могла спокойно оглядеться. Здесь она была впервые и с неким интересом оглядывалась, останавливала свой любопытный взор на детях, которые были заметно старше неё на пару лет, но всё с теми же злыми и непонятно-ненавистными лицами, на обстановке, которая не особо отличалась от всего остального, разве только было ещё холоднее, чем на втором и первом этажах.
Но вместе с этим любопытством в её фиалковых глазах была и опаска, и лёгкий испуг. Она надеялась, что ни на кого не наткнётся и обойдётся без приключений. Не раз она ловила на себе уже довольно привычные взгляды, полные неприязни, когда проходила мимо общей комнаты, где было очень шумно и многолюдно. Воспитателей почти не было. Лишь одна молодая женщина сидела на обшарпанном кресле, но, по-видимому, была очень увлечена чтением какого-то журнала и совсем не обратила внимания на Хейли.
Та умело этим воспользовалась и быстро проскочила мимо неё, прямо в тёмный коридор с едва заметными в таком мраке силуэтами дверей. Девочка не особо приглядывалась к комнатам, в нескольких из которых были слышны тихие разговоры, а торопливо обогнула весь коридор и неожиданно вышла к старой, небольшой лестнице, ведущей куда-то вверх.
– «Наверное, чердак!» – с каким-то непонятным восторгом подумала Хейли и воровато оглядевшись, осторожно поднялась по ступенькам, боясь проломить какую-нибудь из них.
Старое дерево надоедливо скрипело при каждом шаге, заставляя девочку морщиться и каждую секунду бояться быть обнаруженной на не своём этаже. Преодолев эти несколько ступенек, она чуть ли не стукнулась головой о такую же старую узкую дверцу.
Как Хейли и предполагала, это был чердак. Но до того старый и ветхий, что никто не решался туда заглядывать очень давно, а засов на который была закрыта дверь, показался девочке ещё более старым, а ржавчина на нём уж совсем избавила её от сомнений.