Вечность продается со скидкой
Шрифт:
– Суд это учтет, – скрипучим голосом отозвался пожилой майор. – Им с мужем светит на полную катушку.
Поездка длилась совсем недолго. Всему городу было известно, что арестованных свозят в здание Управления государственной безопасности, расположенное рядом с нерьяновской тюрьмой. Мрачное заведение темной громадой возвышалось в самом центре городка. Мимо него всегда проходили быстрым шагом, стараясь лишний раз не смотреть на колючую проволоку, вившуюся по периметру высокого забора.
– Вылазь, – скомандовал майор. Он подошел к Лидии и произнес: –
– Моя дочка, – произнесла одними губами Лидия. – Что с ней?
– Что-что, – отмахнулся майор. – В детский дом. Уводите арестованную, – бросил он лейтенантам.
Лейтенант намеренно сильно ударил Лидию в спину:
– Пошла, пошла, шевели ногами.
В последний раз Лидия обернулась и посмотрела на мир глазами свободного человека. Хотя нет, она никогда не была свободной. Она уже давно находилась в тюрьме.
Нерьяновск оживал. Несколько прохожих спешили на работу мимо здания УГБ. Мама с двумя детьми шла в детский сад. Пожилая женщина с двумя тяжелыми сумками плелась, тяжело вздыхая. Никто из них не поднимал глаз. Никто не видел, что всего в нескольких метрах от них молодая женщина навсегда исчезает в чреве страшного здания. Никто не хотел этого видеть. Между людьми, по-прежнему ведущими размеренную жизнь, и Лидой, выбитой из этой жизни ночным стуком в дверь, разверзлась глубокая пропасть.
Яркое солнце поднялось над городком. Небо прояснилось, день обещал стать погожим. Лида вдохнула свежий воздух полной грудью. Неужели она никогда больше не увидит солнца? Неужели дочка, ее единственная дочка, останется сиротой?
Все это длилось какую-то долю секунды. Иллюзия свободы исчезла в тот момент, когда тяжелый кулак лейтенанта угодил Лидии под лопатку:
– Чего уставилась, падла? Топай живо, а не то получишь!
Она покорно сделала первый шаг. Первый шаг в ад. Вопреки ожиданиям, внутри здание УГБ ничем не отличалось от других советских казенных учреждений. Темно-зеленые стены, портреты вождей, обитые дерматином двери, скамейки, на которых сидели посетители, симпатичные секретарши и даже фикусы в горшках.
Лидию провели в крыло, отгороженное от остального мира железными решетками. Посетители, мимо которых она шла, не поднимали головы или смотрели сквозь нее, как будто она была призраком. Только одна женщина, ровесница Лидии, послала ей ободряющую улыбку.
На тюремной половине полная тетка в кителе задала ей вопросы: фамилия, имя, отчество, место рождения, адрес. Потом Лидию провели в небольшую комнатушку, где стоял единственный железный стул. Тетка, гремя связкой ключей, приказала:
– Раздевайтесь.
– Что? – не поняла Лидия.
– Глухая, что ли, раздевайся, – перешла на «ты» тетка.
Лидия негнущимися пальцами расстегнула пуговицу у горла. Стащила платье, оставшись в одном нижнем белье. В комнате витал весенний холод и сырость.
– Снимай все, – приказала тетка. – Непонятно, что ли?
Лидия не могла пересилить себя. Раздраженная незнакомая женщина требовала полностью обнажиться перед ней. Переминаясь с ноги на ногу, Лидия расстегнула бюстгальтер и осторожно положила его на стул.
– Трусы, тетеря, тоже снимай. И живее, живее, – распорядилась тетка.
Мамыкина зажмурила глаза. Ей отчаянно захотелось плакать. Почему процедура такая унизительная?! Она что, специально рассчитана на то, чтобы человек почувствовал свое ничтожество? Глядя в угол комнаты, Лидия выполнила приказание тетки.
– Открыть рот, – скомандовала тюремщица. – Шире, еще шире. Так, теперь уперлась руками в пол. Давай, давай, шевелись. Хорошо. Растопырься. Дура, что ли, не понимаешь, что я сказала? Быстрее. Ну! Можешь одеваться.
Красная от стыда и унижения, Лида трясущимися руками натянула кое-как одежду. Тетка скрылась, заперев ее в комнатке. Мамыкина присела на стул. Мыслей в голове не было, хотелось только одного – чтобы происходящее оказалось сном. Она не знала, сколько времени прошло, когда загромыхала железная дверь. Появилась тетка-тюремщица, вместе с ней молодая и вальяжная красавица в белом халате.
– Добрый день, – произнесла она грудным голосом. – Встаньте, пожалуйста, – обратилась она к Лидии. – Снимите платье.
– Что, опять? – Лидия встрепенулась.
– Да, да, – улыбнулась докторша. – Снимайте. И нижнее белье. Очень хорошо!
Пришлось снова выполнить унизительные процедуры. Красивая докторша с легкой улыбкой убедилась, что Лидия не скрывает оружия, капсул с ядом или микрофильмов.
– Заберите это, – отдала она распоряжение тетке-тюремщице.
Та с брезгливостью сгребла вещи Лидии и направилась к выходу.
– Не беспокойтесь, милочка, – заметив немой вопрос Лидии, сказала докторша, сияя искорками бриллиантов в ушах. – Через несколько минут вам принесут другую одежду. Пока, пожалуйста, подождите!
Несколько минут растянулись более чем на четыре часа. Тюремщица конфисковала и туфли, поэтому Лида, поджав ноги, попыталась усесться на железный стул. Сиденье было холодным и неудобным, в такой позе она продержалась не больше получаса. Бетонный пол, несмотря на теплую погоду, отдавал пронзительным холодом. Лидия заплакала. От отчаяния. От внутренней боли. От ужаса и ощущения абсолютной беспомощности.
Наконец, едва Лида впала в тревожный сон, дверь распахнулась. Появилась тетка и грубо растормошила ее.
– Не спать! – проорала она. – Это запрещено!
– Где моя одежда? – устало произнесла Лидия. – Отдайте ее. Мне обещали, что через несколько минут все принесут.
Тетка ничего не ответила, выбежала, но через несколько минут появилась с грудой тряпок.
– Одевайся, – произнесла она.
– Это не мое, – растерянно сказала Лида. Вместо хорошего крепдешинового платьица, которое она собственноручно сшила, на полу лежали сизого цвета балахон, безразмерные туфли без задников.
– Одевайся, и без разговоров! – прокричала тетка. – Живее!