Вечность спустя
Шрифт:
— Ты бил его? — спросила, поднимая взгляд, а Андрей лишь кивнул. — Сильно?
— Не так, как хотелось бы, но зубов у него теперь точно не хватает.
Яна засмеялась, но слишком уж много горечи слышалось в этом звуке.
— Не надо было, правда.
— Ну, я и так долго терпел, прямо удивляюсь, где силы находил не размазать его по стенке.
— Поехали домой? — спросила и снова заглянула в почти чёрные глаза, проводя рукой по спинке носа, очерчивая надбровные дуги, обводя губы по контуру.
Андрей поднялся, подхватил Яну на руки, а она задохнулась от столь резкого рывка,
Андрей нёс Яну бережно, стараясь не разбудить, и думал о том, что в этой жизни многое получается не так, как хочется, но судьба их — всегда общая на двоих — дала второй шанс, и уж теперь они его не упустят.
— Я люблю тебя, Воротынцев, — сквозь сон сказала Яна, а Андрей усмехнулся.
Он и так об этом знал, только позволил себе забыть на бесконечные годы, а сейчас, сказанное тихим голосом, очевидное взрывалось внутри миллионом эмоций и радужных искр.
— Я тоже тебя люблю, зеленоглазая девочка Янина.
Улыбнулась, не открывая глаз, а он поцеловал её в нос, переполненный нежностью до самых краёв. Нежностью, которую не выразить словами, но способной залечить все раны. Потому что, вернувшись в город юности, Андрей понял, что именно здесь, рядом с Яной, и есть его дом.
Эпилог
Часы складывались в дни, дни переплетались в недели, в которых было слишком много счастья. Андрей, несмотря на тотальную занятости, стремился каждую свободную минуту быть рядом, и это стремление значило для Яны гораздо больше, чем все слова мира, красивые, но пустые.
Буйное зелёное лето сменилось осенью, полыхающей всеми оттенками охры, а следом пришла белоснежная зима. Снег — искрящийся, с блестящий на солнце — выпал в самом начале декабря, укрыв пушистым ковром крыши и ветви деревьев, и Яна вдыхала морозный кристально чистый воздух, и чувство, что очень скоро что-то обязательно изменится. Не понимала, откуда взялось это ощущение, но, появившись в душе однажды, не хотело покидать. И пришлось с ним мириться, убеждая себя в том, что если что-то в жизни и изменится, то только к лучшему.
Спеша каждое утро на работу, Яна часто думала о брате. Не хотела, а всё-таки в этом городе, где прошла вся жизнь, слишком многое напоминало о нём. Сложно вычёркивать из сердца людей, которые имели настолько большое значение.
Игорь не появлялся, скрываясь от тех, кто слишком хотел его смерти. Лишь однажды позвонил матери, блуждая по неведомым дорогам и растворяясь в воздухе безымянных городов, уверил, что с ним всё хорошо, и мама даже поверила. Она вообще так и не смогла смириться с тем, что её любимый сын способен на намеренную подлость. Находила для него сотню оправданий, и Яну это ранило, но думать об этом себе не позволяла. Пускай делают, что хотят, её это не сильно касалось. Лишь не хотела, чтобы отец о чём-то узнал, потому что у него работа и больное сердце, а папу Яна слишком любила, чтобы подвергать его здоровье
— Дочь, вы приедете с Андреем к нам на праздники? — в очередной раз спросил отец, когда Яна позвонила, чтобы справиться о его самочувствии. С матерью общалась редко, а с папой почти каждый день.
— Папуль, я не знаю, мы не обсуждали ещё ничего.
— Заезжайте хотя бы первого, сколько нам с матерью ещё тех радостей осталось, — попросил папа, прежде чем повесить трубку.
Яна прижала затихшую трубку к груди, и смотрела в потемневшее низкое зимнее небо и считала звёзды. Раз, два, три... пятьдесят, семьдесят.
— Всё хорошо? — спросил Андрей, и тёплые губы накрыли враз вспыхнувшую кожу.
Развернулась в объятиях, повернулась к Андрею лицом и утонула в ночной тьме его глаз. В них она видела отражения звёзд и вихри метеоритных дождей, а ещё своё отражение видела, и такой она нравилась себе.
— Рядом с тобой мне всегда хорошо, — сказала тихо и провела пальцами по коротко остриженной бороде. — Я так люблю тебя...
Андрей накрыл её губы своими, выпивая дыхание и отдавая энергию. которой был переполнен, пламенея лишь от одного прикосновения к этой до одури красивой женщине, навсегда оставшейся для него зеленоглазой девочкой Яниной.
Подхватил под ягодицы, усадил на широкий мраморный подоконник, а Яна вздрогнула, когда губы скользнули ниже, оставляя на коже влажный обжигающий след.
— Любит она, — проговорил, а голос низкий, вибрирующий. — Сильно любишь?
— До одури, — ответила, хотя ведь это и сотой доли не отображало того, что на самом деле чувствовала к этому сильному мужчине.
Андрей не торопился, покрывая поцелуями каждый сантиметр бледной кожи, пылающей под его губами, а Яна выгнулась. словно кошка, зарываясь тонкими пальцами в тёмные волосы. Ощущения были настолько яркими, что хотелось одновременно и прижаться крепче и оттолкнуть дальше. Потому что боялась не выдержать.
— Ты просто охрененная, сладкая такая, отзывчивая, — бормотал, а у Яны голоса кругом шла от низкого тембра и горячего дыхания, щекочущего тело. — С ума меня сводишь.
Поддел пальцами резинку домашних шорт, потянул вниз, и через мгновение следом на пол полетела тонкая майка. Яна осталась полностью обнажённой перед его взглядом, но Яне давно уже не хотелось закрыться от него. Наоборот, раскрылась перед ним, протянула душу на ладонях, а внизу живота настойчиво пульсировало желание. Хотелось снова ощутить его руки, губы, язык, но Андрей не торопился.
Сделал шаг назад, блуждая по любимому телу, кажущемуся совершенным, голодным взглядом, впитывал её совершенство, запечатывая внутри себя.
— Ты красивая... — проговорил, и голос звенел от скопившегося внутри напряжения. член болезненно дёрнулся, натянув ткань тёмно-серых, ставших вдруг тесных брюк, и Андрей не выдержал, скинул их, выбросил в дальний угол, а Яна в который раз подумала, что никогда не видела мужчину красивее. Смуглая кожа, не нуждающаяся в загаре, под которой перекатывались литые мышцы, крепкие ноги, широкая грудь. Он сделал себя таким, как и Яна однажды кардинально изменилась, но в душе они остались теми же. И это знание делало их ещё ближе, ещё роднее.