Вечный пассажир
Шрифт:
– Какие-то тюремные порядки. Ужас. – Возмущается Катя. – А как ты в детдом попал?
– Мамка моя пила, хату спалила. Мамка добрая была, все мне покупала с зарплаты, только зарплата была у нее не часто, а на третий день после зарплаты денег уже и не было. Мать умерла от водки. Я тетку просил, возьми к себе, а она ни в какую, у самой трое деток, говорит. Ну и отправили меня в детдом… Это уже второй мой побег из детдома. А в первый свой побег я певцом был уличным. Стоял у метро и пел или внутри.
– А что ты пел, Женя? – Спрашивает Катя с улыбкой.
– Разное, Кать.
– Где ж ты эту песню взял? – Улыбается Валерия.
– Мамка по пьяни пела… И вот так кепку протягиваю. Подавали много. Только часто старшие ребята всё отбирали, оставляли только на еду.
Женька встает с места, показывает, как он ходил с кепкой по вагону. Тётка роется в пакете, пока она роется, Женька осторожно засовывает руку в ее сумку, стоящую на столе у окна, достает из нее кошелек и кладет к себе в задний карман штанов. Валерия достает из пакета яблоко, дает Женьке.
– Спасибо вам, вы все-таки добрая женщина.
– Кушай на здоровье. Какой же ты худенький.
Тётка смотрит на Женьку с жалостью. А Женька садится на Катину полку. И чувствует, как противная Катька кошелек у него из заднего кармана джинсов вытаскивает, он чувствует это, но даже не шевельнется, так как Валерия смотрит прямо на него. Катя незаметно бросает кошелек на пол купе под стол.
– Лера, у вас кошелек случайно из сумочки выпал.
Показывает на пол. Женька смотрит на Катю со злостью.
– Ах ты, господи! Когда ж это я..?
Поднимает кошелек. Смотрит на Женьку с подозрением. Открывает кошелек и пересчитывает деньги.
– Слава Богу, все на месте.
Но все равно недоверчиво на мальчика косится.
– Мне выйти надо. – Говорит тетка и выходит из купе с сумкой.
– Ну что? Душеспасительные беседы вести будешь? – Храбрится Женька.
– Да зачем? Ссадят тебя сейчас, вот и всё! Поедешь обратно в детдом. Тётка жаловаться проводнице побежала. А мог бы доехать до своей тётки. Глупый ты мальчик. Она тебя пожалела, а ты в ответ кошелек стащил, неблагодарная свинья.
Женька носом шмыгает.
– Круть в детдоме всех учил переть, что плохо лежит, вот я на автомате. Слушай, уговори её, а? Больше никогда, честное слово.
– А стоит ли?
– Кать, пожалуйста. Я больше в детдом не вернусь, мне там смерть.
– Я попрошу, чтоб она никому про тебя не говорила, а прощения просить сам будешь, понял?
Мультик кивает. Катя выходит из купе, оставив свою сумку на полке. Она видит тётку, стоящую в коридоре у окна, подходит к ней.
А вдруг это твоё близнецовое пламя?
Ирина сидит одна в седьмом купе, внезапно включилось радио, как это обычно бывает в поезде, но вместо попсы вдруг начинает звучать Брамс, венгерский танец номер один. Ирина, задумавшись, начинает подпевать сочным красивым голосом. Саша зашел в купе с полотенцем в руках, стоит на пороге, Ира поет, не видит его. Замечает его, смущается.
– Ой, простите.
– Нет, пойте, у вас хорошо получается. – Саша садится на свою полку.
– Что вы, нет, это я так, иногда. Прочитала, что полезно для здоровья. Осанка выравнивается, мышцы работают, правильное дыхание.
– Что вы говорите?!
– Да-да. Сон крепкий.
– Давайте вместе, мне тоже хороший сон нужен, – и он начинает подпевать Брамсу, женщина тоже, вместе поют какое-то время, пока не начинается более сложная тема, одновременно замолкают и смотрят друг на друга, пока музыку не выключают также внезапно, как и включили.
– Слушайте, а ведь мы с вами знакомы. Лет пятнадцать назад, вы на телевидение приходили, гримером хотели работать. А я как раз оператором там был. Помните?
– Точно. Но лучше бы мне не помнить этого позора! Зачем только ввязалась в эту авантюру. Из меня гример, как из осла балерина.
Ирина мгновенно переносится в ту историю. Подруга Светка, работающая ведущей на областном телевидении Смоленска, предложила ей подменить на время отпуска их гримера. Света порекомендовала Ирину, как гримера со стажем, расхвалив ее до небес.
– Гримером быть не сложно, если накосячишь, всегда можно сказать, что брови Сталина – это у тебя фишка такая. – Поучала Света.
Ирина колебалась, но вспомнив о предстоящих семейных расходах, согласилась.
На телевидении Ирине в первый же день испытательного срока приглянулся один оператор, увлекающийся еще и фотографией. Это и был Саша. Он как раз был оператором на том прямом эфире. Как назло, мужчина совершенно не проявляет интереса к новому гримеру. Обычно уверенная в себе Ирина, растерялась.
Тогда у Ирины было простое задание – припудрить гостя перед началом вечернего прямого эфира, чтобы «не блестел» в кадре. Какую-то «важную шишку» из администрации города. Ирина читает в интернете на телефоне: «Рассыпчатая пудра ложится наиболее ровно…».
За три минуты до эфира важная Ирина с большой кисточкой и банкой рассыпчатой пудры приближается к «шишке». Света ведет эту программу, предлагает гостю не озвучивать свои вопросы перед эфиром, пусть будет экспромт, так получится живее. Первый же смелый мазок Ирины по лицу гостя превращается в облако пудры, и шикарный черный костюм весь покрывается белым порошком. Ирина в шоке, начинает отряхивать гостя, но пудра только размазывается по костюму. Света шутит про мышь в муке, пытаясь сгладить ситуацию. По громкой связи слышит голос: «Две минуты до эфира!». Ирина растерянно оглядывается, ловя на мгновение заинтересованный взгляд оператора. Гость реагирует на удивление спокойно, дает Ире свой платок, показывая на графин с водой. Ирина быстро мочит платок и стирает пудру. «Минута до эфира!». Ирина дрожащими руками домывает костюм. В последние секунды перед эфиром, она становится на колени, чтобы не попасть в кадр и на карачках потихоньку выползает из студии уже после начала программы. Света как раз задает первый вопрос гостю про то, куда делись миллионы, которые администрация должна была потратить на многоэтажную застройку на юге города, ходят слухи, что их просто разворовали? Гость что-то мямлит и покрывается потом так, что и пудра не помогает это скрыть.