Вечный: Шпаги над звездами. Восставший из пепла. И пришел многоликий… Последний рейд (сборник)
Шрифт:
Его ввели двое, чьи локтевые, крыльевые и коленные когти были выкрашены красным. Вся аала стояла. Когда они прошли в центр круга, один из сопровождавших схватил его за основание крыла и, надавив на болевую точку, заставил распластаться в круге ничком, лицом в пол. Все остальные по-прежнему стояли. Старший из Поколения древних шагнул вперед и, свернув губы трубочкой, проиграл руладу суда. Об этой части церемониала Рассекающий знал со времени начального обучения, но видеть своими глазами, тем более зная, что являешься одним из главных действующих лиц, – это было настоящим шоком. Второй страж, как только умолкла последняя нота, упер ему в спину ритуальный протазан. Все. Теперь, с той минуты,
– Алый, именуемый Рассекающим, по собственной ли воле ты прибыл на аалу?
– Да, Достигающий.
– Сознаешь ли ты, что привело тебя сюда?
– Да, Достигающий.
– Готов ли ты принять решение аалы?
– Да, Достигающий.
– Обязуешься ли ты выполнить его, даже если сочтешь несправедливо суровым или неоправданно мягким?
– Да, Достигающий.
Тот сделал паузу, а потом торжественно произнес:
– Ты предоставлен для вопросов.
Алая трапеция была самой древней, и потому ее ритуал оставался самым архаичным среди трех трапеций власти. И хотя наибольшей мерой доверия обладала оранжевая, но ни одно Поколение никакой другой трапеции не могло повлиять на решение алой. А все представители Поколения древних сами когда-то вышли из алой трапеции.
Послышался легкий шелест крыльев, и Рассекающий услышал голос Сокрушающего:
– Пусть стагна скажет, почему он не воспрепятствовал «диким» достигнуть своего Меченосца.
Рассекающий знал, что, поскольку он сейчас считается низшим, обращение «стагна» правомерно, но все равно это слово больно резануло.
– Дозволено ли мне говорить?
– Да.
– Сенсоры зафиксировали наличие живых существ на возвращающемся к Меченосцу абордажном боте, но мой помощник предположил, что это эвакуация раненых, и я согласился с ним.
– Почему не было принято мер, когда выяснилось, что это не так?
– Дозволено ли мне говорить?
– Да.
– Я был уверен, что вражеский Меченосец будет захвачен, до того как они успеют причинить какой-либо ущерб.
– Почему не воспрепятствовали возвращению?
– Дозволено ли мне говорить?
– Да.
– Соотношение сил казалось таковым, что прибытие нескольких не играло особой роли.
– Почему не воспрепятствовали бегству?
– Дозволено ли мне говорить?
– Да.
– Огневая мощь и прикрытие врага оказались много большими, чем можно было предполагать. К тому же ущерб, нанесенный прибывшими с абордажным ботом, оказался достаточным для воспрепятствования эффективному противодействию.
С каждым ответом Рассекающий недоумевал все больше. Вопросы были настолько пустыми и формальными, что он никак не мог понять, зачем они вообще были заданы – ведь все, рассказанное им, увидел бы любой, просмотрев запись боя, а в том, что все присутствующие ее видели, можно было не сомневаться. Никому и в голову бы не пришло ставить ему в вину нерадивость или недостаточную компетентность. Среди Могущественных просто не могло быть таких. Его вина была только в одном: он не справился. Могущественный мог совершить по отношению к низшим любое действие, он мог уничтожить любого из подчиненных ему или «диких» – сотню, тысячу, клан, касту, планету, – но не добиться выполнения своего решения он не имел права. Каждый из сорока алых, которые погибли во время этого Покорения, был рассмотрен на аале, и всем им было посмертно отказано в доверии. Он ожидал той же участи. Никого не должно было интересовать, что он делал или думал в момент схватки. Он был виноват просто потому, что проиграл. Но то, о чем его спрашивали сейчас, не имело ничего общего с его действительной виной. Может быть, Сокрушающему, который всегда его недолюбливал – у него, Рассекающего, статус доверия был выше, и ему первому доверили командовать Меченосцем, – просто позволили выместить на нем раздражение, прежде чем взяться за него всерьез?
Наконец Сокрушающий иссяк. На некоторое время в палате установилась тишина, потом снова раздался голос Достигающего:
– Кто еще может задать вопрос?
Ответом ему была тишина. Рассекающий вдруг осознал, что больше не чувствует протазана, прижимавшего его к полу. Он начал подниматься, и тут раздался голос Достигающего:
– Встань и слушай.
Аала приподняла крылья и приняла позу справедливости, и Рассекающий вдруг понял, что и ему никто не мешает встать в эту же позу. Это было невероятно. Он широко раскрытыми глазами смотрел на Достигающего, машинально отметив, что крыльевые когти подрагивают в жесте крайнего недоумения. А тот окинул его суровым взглядом и твердо произнес:
– Прощен.
Возможно, не будь Рассекающий столь ошеломлен происшедшим на аале, он сразу увидел бы, что Устанавливающий не только принял позу встречи ожидаемого гостя, но, кроме того, его конечности сгруппированы в жест принятия решения. Поэтому, когда после церемониала встречи Устанавливающий задал вопрос, он, не принимая позы покорного участия, ляпнул приветствие исполнившего. Вдоль Галереи заката прокатился недоуменный рокот. Рассекающий опомнился и тут же исправил ошибку. Устанавливающий чуть вздыбил крылья в жесте общего недовольства, но тут же успокаивающе прянул ушами:
– Я удовлетворен нашей встречей, Рассекающий.
– Всецело рад, Устанавливающий.
Устанавливающий плавно принял позу понимания:
– Мне кажется, ты потрясен исходом аалы.
Рассекающий молча принял позу согласия. Еще бы. Он ожидал отказа в доверии как минимум на двести оборотов, а может, даже и статуса стагна на несколько десятков оборотов, а все кончилось прощением. Более того – ему вновь доверили Меченосец и поручили стать Ведущим похода в систему Изгнания. Он до сих пор ломал голову над причинами этого необычного решения.
– Фиолетовая трапеция хотела бы услышать твое мнение о «диких».
Это было необычным – интересоваться мнением неуполномоченного члена чужой трапеции. Рассекающий внимательно наблюдал за движением пальцев, но Устанавливающий расслабил кисти в позиции спокойной беседы, поэтому уловить нюансы было трудно, и он счел за лучшее, приняв позу опасения, осторожно заметить:
– Я надеюсь, с Поколением моей трапеции это решено.
– Нет, – покачал головой Устанавливающий.
– Нет?!
Устанавливающий энергично воспроизвел жест всеобщего категоричного утверждения.
– Но…
Устанавливающий перебил его:
– Это не прихоть! Ты знаешь, что наша трапеция имеет наименьший статус доверия, но зато обладает наибольшим влиянием на принятие решения любой другой трапецией. Ты не так давно принял алый цвет и потому пока еще владеешь нашими возможностями понимания происходящего. В то же время ты – один из тех, кто видел «диких» на свободе.
Рассекающий осторожно принял позу сомнения. Устанавливающий несколько сварливо отставил ногу в жесте раздражения и сердито произнес: