Вечный воитель / The Eternal Champion
Шрифт:
Тут раздался еще один голос, мягче и нежнее прежних. Обернувшись к двери, я увидел Иолинду.
— Ты должен повести нас к победе, Эрекозе, — сказала она прямо. — Каторн не лгал тебе; правда, он мог бы выбирать выражения. Дела обстоят именно так. Ты должен повести нас к победе.
Я посмотрел ей в глаза. И глубоко вздохнул, чувствуя, как застывает и холодеет лицо. — Я поведу вас, — сказал я.
Глава 4
ИОЛИНДА
На следующее утро меня разбудили рабы, которые готовили мне завтрак. Рабы? Или жена, которая расхаживала по комнате, собираясь будить сына?
Я открыл глаза, ожидая увидеть ее.
Но не обнаружил ни жены, ни квартиры, в которой я жил в бытность Джоном Дейкером.
Рабов тоже не было.
Мне улыбнулась Иолинда. Оказывается, это она, своими собственными руками, готовила мне завтрак.
На мгновение я ощутил слабую вину, как будто я каким-то образом предал свою жену. Но потом я понял, что мне нечего стыдиться. Я стал жертвой судьбы или сил, сущность которых мне не дано уяснить. Я больше не Джон Дейкер. Я Эрекозе. Я понял, что лучше всего будет поскорее свыкнуться с этой мыслью. Тот, с кем случилось раздвоение личности, — просто-напросто больной человек. Я пообещал себе как можно скорее забыть о Джоне Дейкере. Раз я стал Эрекозе, значит, надо быть им. В определенной степени я был фаталистом.
Иолинда подошла ко мне с подносом, на котором лежали фрукты.
— Откушай, господин мой Эрекозе. Я выбрал странный, мягкий на ощупь плод с желтовато-красной шкуркой. Иолинда протянула мне маленький нож. Я было взял его, но плод был мне незнаком, и я не знал, с какого боку к нему подступиться. Иолинда с улыбкой забрала у меня нож и, усевшись на край моей постели, принялась за дело сама. Мне показалось, что она уж очень старается.
Разрезав плод на четыре части, Иолинда положила его на тарелку и подала мне, все так же избегая глядеть мне в глаза, но при этом загадочно улыбаясь. Я проглотил кусочек плода; он был одновременно острым и сладким на вкус и хорошо освежал.
— Благодарю, — сказал я. — Никогда раньше такого не пробовал.
— Разве? — изумилась Иолинда. — Но ведь в Некралале нет фрукта более распространенного, чем экрекс.
— Ты забываешь, что я чужой в Некралале, — заметил я.
Она наклонила головку и, слегка нахмурясь, поглядела на меня. Она откинула легкую голубую ткань, которая покрывала ее волосы; она тщательно расправила свое голубое платье. Она выглядела смятенной.
— Чужой… — пробормотала она.
— Чужой, — согласился я.
— Но, — тут она сделала паузу, — но ты же великий герой человечества, господин Эрекозе. Ты знал Некраналь в дни его славы и могущества, ты правил в нем тогда, тебя именовали Победителем. Ты знал древнюю пору Земли, ты освободил ее от цепей элдренов. Тебе известно о нашем мире больше, чем мне, Эрекозе.
Я пожал плечами.
— Да, многое тут мне знакомо и становится ближе с каждой минутой. Но до вчерашнего дня меня звали Джоном Дейкером и я жил в городе, вовсе не похожем на Некраналь, и я отнюдь не был воином. Я не отрицаю, что я — Эрекозе; помимо всего прочего, мне нравится это имя. Однако я не знаю, кем был Эрекозе. Во всяком случае, знаю не больше твоего. Он был великим героем древних времен и перед тем, как умереть, поклялся, что если понадобится, он вернется, чтобы вмешаться в распрю между элдренами и людьми. Его положили в довольно, надо сказать, мрачную гробницу на холме вместе с мечом, который мог носить он один.
— И который звался Канайана, — прошептала Иолинда.
— Значит, у него есть имя?
— Да. Канайана — это больше, чем просто имя. Произнося это слово, ты называешь истинную сущность клинка, мистическую природу тех сил, которые в нем заключены.
— А есть какая-нибудь легенда, которая объясняла бы, почему только я могу носить мой меч? — спросил я.
— Их несколько, — ответила девушка.
— Расскажи мне ту, которая тебе нравится больше всего, — попросил я.
Иолинда в первый раз за все утро взглянула мне прямо в глаза и, понизив голос, проговорила:
— Мне нравится та из легенд, в которой говорится, будто ты — избранный сын Всеблагого, Всевышнего, будто твой меч — клинок богов, будто он повинуется тебе потому, что ты и сам — бессмертный бог.
Я расхохотался.
— Ты веришь в подобную чепуху? Иолинда потупилась.
— Если ты скажешь мне, что легенда лжет, я поверю тебе, — произнесла она. — Да, так.
— Разумеется, я здоров и исполнен сил, — сообщил я. — Однако я вовсе не ощущаю себя богом. И потом, будь я им, я бы, наверно, о том знал. Я бы обитал в той плоскости, где обитают боги, я бы знался с другими богами, среди моих друзей были бы богини…
Бросив взгляд на Иолинду, я умолк. Она казалась обеспокоенной.
Я легонько дотронулся до ее руки и сказал:
— Может, ты и права. Может, я и вправду бог, ибо имею счастье разговаривать с богиней. Она оттолкнула мою руку.
— Ты смеешься надо мной, господин.
— Нет. Клянусь, что нет. Иолинда поднялась.
— Такому великому воину, как ты, я, должно быть, кажусь дурочкой. Прости, что донимала тебя своей болтовней.
— Ты вовсе меня не донимала, — возразил я. — Сказать по правде, ты помогла мне. Она от удивления приоткрыла рот.
— Помогла?
— Ну да. Ты рассказала мне обо мне. Я не помню себя как Эрекозе, но теперь, по крайней мере, я знаю о своем прошлом столько же, сколько любой другой. Что отнюдь не плохо!
— Наверно, твой вековой сон лишил тебя памяти, — произнесла девушка.
— Может быть, — согласился я. — А может, за время этого сна появилось множество других памятей, памятей о других жизнях.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне кажется, что помимо Джона Дейкера и Эрекозе, я был еще многими другими людьми. Мне на память приходят чужие имена, странные имена на незнакомых языках. Мне думается — может быть, совершенно напрасно, — что пока я, будучи Эрекозе, спал, мой бессонный дух, так сказать, гулял по свету.
Я замолчал. Разговор уводил меня в дебри метафизики, в которой я никогда не был особенно силен. Откровенно говоря, я считал себя прагматиком. Я всегда потешался над предрассудками вроде идеи о перевоплощении; даже сейчас, несмотря на мой недавний опыт, при мысли об этом меня разобрал смех.
Но Иолинде явно хотелось, чтобы я продолжил свои никчемушные размышления вслух.
— А дальше? — спросила она. — Продолжай же, господин Эрекозе, прошу тебя.
Чтобы подольше задержать красавицу возле себя, я согласился на ее просьбу.