Вечный ястреб
Шрифт:
Дети в отличие от взрослых нисколько его не боялись. Они карабкались на него, радостно визжали, слыша его леденящие кровь угрозы, и таскали за рыжую бороду. Маггриг всегда мечтал о сыне, но ни разу не заставил дочь почувствовать себя виноватой и не попрекнул жену за то, что она сумела родить ему одну только Мэг.
Мэг любила его.
Услышав на дворе стук топора, она выглянула в северное окошко. Касваллон, голый до пояса, заготавливал дрова на зиму. Если посвящать этому один час ежедневно, к осени у дома вырастет поленница шириной в три шага, длиной в
Касваллон завязал волосы на затылке, мускулы у него так и играли. Мэг с усмешкой облокотилась на подоконник. Не может, чтоб не покрасоваться – даже дрова и те рубит, как напоказ. Топор у него, идя вниз, каждый раз делает полный оборот, глаз не отведешь от такого зрелища. Таков Касваллон во всем, и делает он это не для кого-то, а для себя. Спасаясь от скуки, он вносит размах и красоту в самые будничные дела.
– Жаль, что на Играх за это призов не дают, – заметила Мэг, когда топор развалил последнюю на сегодня плашку.
– Вот, значит, почему мой завтрак опаздывает, – ухмыльнулся в ответ ее муж. – Глазеешь, никак налюбоваться не можешь. Печален был тот день, женщина, когда ты своими чарами отняла меня у фарленских невест.
– Да на тебя только чужая бы и позарилась – та, что не слыхала о твоих холостяцких проделках.
– Язычок у тебя как бритва, но от дочери Маггрига иного ждать не приходится. Как думаешь, найдет он наш дом?
– Отчего бы ему не найти?
– Всем известно, что Паллиды без карты от лежанки до стола не дойдут.
– Скажи это Маггригу, и он пригвоздит тебя за уши к косяку.
– Раз так, непременно скажу. – Касваллон взял с низкой ограды свою замшевую рубашку.
– Не вздумай! Ты обещал не сердить его, помнишь?
– Тихо, женщина. Я всегда держу слово.
– Как же! Ты, к примеру, обещал заделать вот эту самую раму, чтоб из окна не дуло.
– Язык у тебя – что ивовый прут, а память, как у раненой гончей собаки. Займусь этим после завтрака – если завтрак, конечно, все-таки будет.
– Бывает ли такое время, когда вы не лаетесь? – Из-за дома, опираясь на посох, вышел Оракул. – Хорошо еще, что вы построились вдали от соседей.
– А как ты умудряешься всякий раз приходить в то самое время, когда еда поспевает? – с улыбкой отбрила Мэг.
– Это черта всех старых охотников.
Мэг подала мужчинам горячую овсянку в деревянных мисках, нарезала толстыми ломтями ржаной хлеб, поставила на стол солонку. Принесла из кладовой свежесбитое масло и густое ягодное варенье, села на свой стул у огня и стала довязывать распашонку для малыша.
Мужчины молча поели. Касваллон, отодвинув миску, спросил:
– Как там парнишка?
Мэг подняла серые глаза от вязания. Слух о спасении мальчика разошелся уже по всему Фарлену. Горцы, зная Касваллона, не удивлялись этому. Сама Мэг тоже не удивлялась, но беспокоилась. Доналу, их сыну, всего-то четыре месяца, а ее неугомонный муженек взял и завел себе другого, намного старше.
– Он сильный и поправляется с каждым днем, – ответил старик. – Но жизнь была с ним сурова, и он всех в чем-то подозревает.
– В чем именно?
– В самых дурных намерениях. Он сирота, и ему приходилось воровать, когда он жил в городе. Тяжело ребенку расти без любви, Касваллон.
– Без любви всем тяжело. Но он полз чуть ли не два часа, несмотря на свои раны, и заслуживает того, чтобы начать новую жизнь.
– Страх перед аэнирами не оставляет его до сих пор.
– Ничего удивительного, я сам их боюсь, – вполне серьезно проговорил Касваллон. – Они кровожадны и возьмутся за кланы, когда победят низинников.
– Знаю, – согласился Оракул, глядя ему прямо в глаза. – Их намного больше, чем нас, и они закоренели в сражениях и убийствах.
– Война в горах – дело иное. Они хорошие воины, но при этом все равно остаются равнинными жителями. Кони не принесут им пользы в зарослях папоротника и на каменных осыпях, а длинные мечи и топоры станут помехой.
– Это верно, но как быть с нашими домами в долинах?
– Надо сделать так, чтобы они туда не прошли, – пожал плечами хозяин дома.
– Вы так уверены, что они нападут? – поинтересовалась Мэг. – Что им здесь может понадобиться?
– Они, как все завоеватели, и других считают такими же, – пояснил Оракул. – В кланах они видят угрозу – опасаются, что мы хлынем с гор на равнину и начнем убивать их. Но время у нас еще есть. Не все нижние армии побеждены, не все города взяты. А после, закончив войну, аэниры привезут свои семьи с юга и примутся строить собственные дома и селения. Даю им на это три года или чуть меньше.
– Ты злой вещун, старик, вот ты кто, – сердито бросила Мэг. Ее хорошее настроение исчезло бесследно.
– Я не всегда был таким, моя девочка. Когда-то я был силен, словно бык, и ничего не боялся. Теперь кости у меня как сухие палки, а мышцы как пергамент, и я побаиваюсь. В свое время Фарлен мог собрать такое войско, что никто не посмел бы сунуться в горы, но мир не стоит на месте…
– Пусть завтрашний день сам заботится о себе, дружище, – сказал Касваллон, положив руку на плечо старику. – Будем мы тревожиться или нет, это ничего не изменит. Мэг верно сказала: незачем предвещать беду. Пошли погуляем, чтобы еда утряслась. Не будем путаться у Мэг под ногами.
Оракул, поднявшись из-за стола, поклонился хозяйке и поцеловал ее в щеку.
– Извини. Обещаю больше не каркать у тебя в доме – во всяком случае, пока.
– Ступай уж. – Мэг встала и обняла старика. – Здесь тебе всегда рады, помни только, что у меня на руках малый ребенок, и не пугай меня.
Посмотрев, как оба идут через пастбище к ближнему лесу, Мэг убрала посуду и вымыла ее в лохани у очага. Приласкала спящего ребенка, поправила ему одеяльце. От прикосновения матери он проснулся, высунул пухлый кулачок, зевнул. Мэг дала ему грудь, замурлыкала песенку. Когда мальчик поел, она прислонила его к себе и стала растирать ему спинку. Он рыгнул так основательно, что мать рассмеялась и сказала: