Вечный зов. Знаменитый роман в одном томе
Шрифт:
— Я сказала — увидеться с вами.
— Да, да… Ну что же, заходите… как-нибудь.
— Если позволите, я сейчас… — И, не дожидаясь ответа, повесила трубку.
Год назад Полипов демобилизовался из армии, после некоторых колебаний приехал в родной город, в котором не был одиннадцать лет, стал работать заведующим отделом обкома партии. Он был еще не женат, жил в небольшой двухкомнатной квартире, из окон которой была видна Обь и железнодорожный мост через реку. Отойдя от телефона, он надел фартук, немного прибрал квартиру, вытер пыль с
Он еще не домыл тарелки, когда в дверь осторожно постучали. Открыв, он увидел довольно миловидную женщину в простеньком, наглухо застегнутом до самой шеи жакете. У нее были красивые, ярко-коричневые глаза, густые, соломенного цвета волосы, зачесанные назад и собранные на затылке в тяжелый жгут, который чуть оттягивал назад голову.
— Это я, — сказала она застенчиво.
— Проходите.
Она села на кожаный диванчик, плотно сдвинув колени, и тотчас по щекам ее покатились слезы. Она вынула из большой черной сумки платочек, прижала его к красивым глазам. Плечи ее затряслись, колени сильно оголились, чуть не наполовину открыв толстые ляжки. Полипов глядел на эти ляжки и тревожно думал: откуда эта девица знает, что он сидел в тюрьме с ее отцом? Хотя, конечно, Свиридов мог сказать ее матери или ей самой об этом, когда он в восемнадцатом году несколько раз заходил к ним на квартиру. Помнит ли она, что он заходил? Что она знает о его отношениях с ее отцом? И вообще — что ей нужно от него?
— Успокойтесь, — сказал он машинально. — Простите… как вас звать?
— Полина, — жалобно сказала она. — Вы извините, что я… Я знаю, что отец… был сначала революционером, был с вами, потом… изменил своим идеалам, оказался в лагере врагов революции… Я отца не оправдываю. Но мне жаль его. И я подумала: может, вы знаете о нем какие-то подробности. Мать говорила мне, что он потом застрелился. Почему он застрелился?
— Откуда же это знать мне, девочка?
— Да, конечно… — Она встала. Красивые глаза ее начали вдруг туманиться, сделались беспомощно-глупыми. Неожиданно она схватила его руку, крепко сжала в своих горячих ладонях, и он почувствовал, как дрожат ее пальцы.
«Что за черт, да уж не пришла ли она… совратить меня?!» — мелькнуло у Полипова. Сделать это ей было нетрудно, он, Полипов, давно не видел женщин, в квартире они одни, а от нее исходил застилающий сознание запах ее тела и каких-то крепких, дешевеньких духов. И он не удержался бы, наверное, если бы голову не разламывало от мысли: помнит или нет Свиридова, что он заходил к ее отцу, когда тот был уже следователем в белочешской контрразведке? Помнит или нет?
Он резко вырвал руку. И сразу глуповато-беспомощное выражение в ее глазах исчезло, в них появился живой блеск, затрепетал презрительно-насмешливый огонек, еще больше напугав Полипова.
— Извините, — сказала она. — Я пойду. Немного растрепалась, можно мне чуточку причесаться?
Насмешливое выражение ее глаз потухло, зато в уголках губ мелькнуло что-то хищное, острый носик дернулся. Но тут же и это все пропало, растворилось в простенько-застенчивой, даже стыдливой улыбке. Эти превращения происходили так быстро, что Полипов не знал, что и думать.
— Пожалуйста. Вот ванная комната, если хотите, можете умыться. — И ушел на кухню.
Из кухни он слышал, как она ходила по комнате, заглянула в спальню — скрипнула отворяемая туда дверь. Потом зажурчала вода в ванной, и снова его необычная гостья ходила по комнате. Затем скрипнула еще раз дверь в спальню, и все затихло. «Она или нахалка, или…» Сердце его испуганно стучало. Но выглянуть из кухни, проверить, что делает его гостья, не решался.
Наконец все же выглянул. В комнате никого, дверь в спальню чуть приоткрыта, электричество там не горело.
— Послушай, девочка, — проговорил он, чувствуя, как перехватывает горло, — это уже немножко нахально и непристойно. Я не разрешал тебе туда. Там не очень прибрано.
Но из спальни не доносилось ни звука.
— Полина Сергеевна?
Ни звука, ни шороха. «Что за черт? А может, она ушла?» Полипов глянул в коридорчик — там никого не было. С колотящимся сердцем он толкнул дверь спальни и переступил низенький порожек. Тотчас на него пахнуло знакомым запахом духов, тяжелые руки обвили его шею.
— Позвольте… Позвольте… — сдавленно крикнул он, отталкивая прильнувшее к нему горячее женское тело.
— Петр Петрович… Петя… — Она пыталась жадно поймать его губы. — И нахально, и непристойно… Но я не могла больше. Я люблю… Как только ты сюда приехал, как увидела… Но я не знала, как… А сегодня решилась. Я решилась…
— Перестаньте же! — выкрикнул он, вертя головой. Его колотило.
И, словно испугавшись, она отпрянула к противоположной стене, потом, взмахнув руками, снова ринулась к нему, толкнула на кровать.
— Да ты мужчина или нет?!
Он упал на спину, лицо ему засыпали пахучие женские волосы…
Потом они долго лежали молча, как бы соображая, что же произошло. Разговора начать не могли ни тот, ни другая.
— Значит, ты меня… любишь? — Полипов стыдился своего голоса.
— Я же сказала, — спокойно ответила она.
— Но если любят, не так все это происходит… Ведь пошло и гадко.
— Зато надежно, — промолвила она с откровенной насмешкой. — Видишь, никуда ты не делся.
Полипов рывком привстал на кровати.
— И часто ты вот так… совращаешь?
— Не-ет, — протянула она, словно успокаивая его.
Полипов немножко полежал и поинтересовался:
— Но почему именно меня?
— А за кого же мне еще замуж идти, как… не за друга моего отца? — спросила она будто даже удивленно.
— Ты… ты замуж за меня собралась?! — закричал он, опять приподнимаясь. — И какой я ему друг?
«Влип… вот это влип! — больно стучало у него под черепом. — Ведь думал же еще — не надо, не надо в Новосибирск после армии ехать…»