Ведьма для инквизитора
Шрифт:
— Заткнись! — Она вскочила и нацелила на него пистолет. — Еще одно слово, и я тебя пристрелю!
— Не любишь проигрывать, да? Мысль о том, что я тебя раскусил, — для тебя непереносима?
— Плевать мне на то, что ты там раскусил!
— Разве я ошибся? — спокойно спросил Алексей.
— Ошибся, не ошибся, — какое это имеет значение, если тебе осталось жить считанные минуты?
— Ну, потешь меня перед неминуемой смертью, — признай, что я все правильно выстроил!
— Правильно. Что с того?
— Ничего, милая. Маленькое утешения для сыщицкого самолюбия…
— А ты думал, я шучу?
— А как же любовь? Разве убивают тех, кого любят? Признайся, ты придумала для себя сказочку о любви, девочка… Романтичную сказочку, не имеющую ничего общего с реальностью твоей души, в которой страсть к разрушению сильнее всех прочих чувств… Твоя любовь — не более, чем еще один муляж. Точная копия настоящей, но все равно фальшивка.
— Заткнись! Что ты-то понимаешь в любви? Уперся рогом в землю в своей преданности и верности, и ничего за их пределами не видишь и не хочешь видеть! Никакая женщина в мире не даст тебе и сотой доли того наслаждения, которое способна тебе дать я! Но куда там, у нас, видите ли, принципы! Мы такие порядочные, такие хорошие, такие верные, — мы готовы пожертвовать собственным счастьем, только чтобы не разминуться со своими узколобыми принципами! Ах, жертвенность, — она у нас в крови! Александр Матросов вечен в русском сознании, мы страшно любим грудью на амбразуру, национальный стиль, — во имя блага всех остальных! Это я не умею любить? Нет, дорогой мой Алеша, это ты — ты не умеешь! Ты заменил любовь порядочностью. Но это сильно не одно и то же!
— Если я не люблю тебя, — это не значит, что я не умею…
Майя приблизилась вплотную к кровати.
— Все, Алеша, последнее слово приговоренного к казни исчерпало отведенный лимит времени… Ты любишь Касьянову? Ладно. Прекрасно. А я не выношу любви безответной. И если уж я в кои веки кого-то полюбила, почти как себя саму… Я никому не позволю пренебречь моим чувством. Себя я все-таки люблю больше. Поэтому я тебя убью.
Она забралась на постель, снова оседлала Алексея и наклонилась к нему.
— Поцелуешь меня на прощанье? — неожиданно игриво спросила она.
Удивительное создание, она заигрывает с «приговоренным к казни»! Причем, приговоренным ею же… Или она всерьез убеждена, что без пяти минут труп окажется в состоянии ответить на ее ласки? Нет, ошибся Кис: эта странная девочка не смогла бы стать хорошей актрисой. Ей абсолютно не под силу поставить себя на место другого, — что, как ни крути, есть основа актерской профессии…
— Майя, а ты не боишься, что я тебя ногами схвачу и легко нейтрализую? Или, к примеру, задушу?
— Нет, — она улыбнулась. — Ты же благороден, порядочен, добр и доверчив… Ты — настоящий джентльмен! Женщину, ногами? Уй, как некрасиво… Ты этого не сделаешь, правда же?
— Правда.
Алексей вытянул губы ей навстречу, и Майя склонилась к нему, приникла долгим поцелуем…
Столь долгим и самозабвенным, что она не сразу поняла, что лопатка ее ощутила холодную сталь пистолета.
— Ручки вверх, малышка, — произнес Серега.
Майя не обернулась,
Но ее встретил жесткий и холодный взгляд детектива.
— Ты меня предал, — в бешенном отчаянии прошептала она… — Александру не захотел предать, а меня — предал… А ведь говорил, — что мог бы меня любить! Если бы…
— Я не мог бы любить тебя, Майя. Я не люблю убийц.
— Ручки вверх, я сказал! — вмешался в лирическую беседу Серега.
Она, так и не обернувшись, все еще не отрывая глаз от лица Алексея, все еще надеясь в нем что-то вычитать, за что-то зацепиться, неохотно подняла руки, и Серега быстро защелкнул наручники на ее запястьях.
— Ну что, голубки, я не стану предлагать вам поменяться ролями, — девушку прицепить к кроватке и продолжить ваши роскошные игры! Я тут чуть не кончил, право, вас слушая. Такие у вас тут крутые разборки пошли, — прям кино эротическое. Еле высидел в соседней комнате! Ты, Кис, даешь, вот уж я не подозревал, старина, что ты такой у нас спец по этой части! Александру захомутал, а теперь и эту хорошенькую малышку…
— Кончай трепаться, — сурово сказал Алексей. — Магнитофон, надеюсь, выключил? Тогда отстегни меня.
— Это мы мигом! Слезайте, девушка, приехали.
Серега забрал пистолет и подал руку Майе. Она царственно оперлась скованными руками на подставленный локоть и спустилась с кровати.
— Вот почему дверь была незаперта… — Проговорила она, с улыбкой глядя на Серегу. — У нас тут киндер-сюрприз обнаружился…
— Ты мне, малышка, глазки на Петровке будешь строить, — у нас еще будет с тобой время. Много времени, уйма, вечность, — успеем пококетничать во взаимное удовольствие… Одежки твои, держи, — Серега ткнул между рук Майи комок ее одежды, подобранной с пола. — Не допустим разлагающего влияния хорошеньких голых малышек на мужественные ряды МВД! Вставай, герой, — он отомкнул наручники Алексея. — Пожалуйте, господа, лимузин подан!
Высаживая Киса у дома Александры, Серега высунулся в окно машины:
— Жду тебя завтра к десяти. И это, слышь… Там Александра… Она очень ждала тебя, вот.
Кис поднялся, отпер дверь своими ключами. Было уже два часа ночи, Саша, скорей всего спала.
Но она не спала. Она вышла на звук открываемой двери, в халатике, такая родная, такая любимая…
Она молча обхватила его и уткнулась ему в грудь. Алексей долго целовал все то, до чего достали губы, — пряди волос, ушко, шею…
Наконец, Саша разомкнула объятия.
— Ты голоден?
— Нет.
— Чаю?
— Нет… Хотя да… Родная, я …
— Или сначала душ?
— Сашенька, погоди, мне столько нужно тебе рассказать…
Алексей сам не знал, что он имел ввиду под словом «рассказать». О том, как он счастлив снова быть с нею? О своем расследовании? Об отношениях с Майей?
Он не раз пытался обдумать, что и как он будет говорить Александре. И ни разу не придумал. Ясно, что подробности будут неуместны, но что-то надо…