Ведьма из прошлого
Шрифт:
Норман вздохнул, отводя взгляд куда-то в сторону, но от этого напряжение лишь усилилось.
– Странно, Анна, – едва слышно прошелестел он, а Анна судорожно сглотнула, – ведь я всегда считал, что твой грех не уныние, а гордыня.
Ладони Анны похолодели, но она послала Норману сдержанную улыбку, контролируя каждое движение на окаменевшем лице.
– Я думаю, что моих грехов гораздо больше, чем два, отец настоятель. Поэтому я исправно посещаю церковь и хожу на исповеди, каждый раз искренне моля о прощении. Так же, как мой отец и моя сестра. Мы живем небогато,
– Возможно, от того, что, придерживаясь таких строгих правил, вы не позволяете исповедоваться своей матери, Анна, – Норман продолжал смотреть куда-то вбок, а Анна нервно облизнула губы, беря себя в руки.
Разговор принимал очень худой оборот. Потерев платком кончик носа, Анна изобразила разочарованный выдох, надеясь, что все еще играет правдоподобно.
– Она боится, – слабым шепотом проговорила Анна, прекрасно видя, как ловит каждый звук Норман, – боиться, что ее исповедь будет означать ее уход. Да, мы грешны, отец настоятель, очень грешны, что малодушно придерживаемся воли умирающего, но пока все мы не готовы. Мы все еще молимся за ее выздоровление, тем более, что прогнозы были весьма неутешительными еще год назад, а уже прошло очень много времени.
Норман задумчиво покивал, расправляя полы рясы.
– Конечно, я понимаю, дитя мое, кто же не поймет. Несмотря на то, что я глас Божий, я еще и человек, что любит и сочувствует ближнему своему. Вы же не откажете мне в просьбе увидеть вашу матушку, Идонею? Помочь облегчить ей душу, если она сама того пожелает, поддержать ее разговором о жизни вечной, ради которой стоит отпускать земное.
Скулы свело от того, как сильно Анна сжала зубы в попытках не выпустить рвущийся наружу рык. Норману что-то было нужно. Вряд ли он пропитался духом святой инквизиции, нет. Он и без того, проведя все детство с ними, прекрасно слышал и разговоры про фей, да и воду матери Анны из ключа пил. Нет, ему нужны были факты для чего-то, но не для костра.
Послушно склонив голову, Анна снова подняла лицо с застывшей на губах покорной улыбкой.
– Это честь для нас, отец настоятель. Как я могу противиться тому, что дарует сам Господь?
– Вот и хорошо, – развел руками Норман, осторожно подхватывая ее под локоть, – помолитесь со мной, Анна?
– Конечно, отец настоятель, – выдохнула Анна, читая на автомате строки молитвы.
Но сами ее мысли в этот момент судорожно перебирали банки под половицей в поисках верного решения.
Из-за ливня, что стоял стеной, я даже не понял, где нахожусь. В первую секунду меня это испугало. Знающие люди в деревне говорили, что те, кто болен душой, часто не могут вспомнить, что делали минуту назад. Смахнув с лица влажные капли, я поплотнее прижал к себе жену, закутанную с головой в дорожный плащ. Она крупно дрожала, но твердо стояла на ногах, смело глядя вперед.
За шумом дождя скрывалась тишина. Это было странно, ведь обычно толпа всегда гудела от нетерпения. По крайней мере, я так думал. Раньше я никогда не присутствовал на казни.
Площадь была не то чтобы переполнена. Горожане и деревенские по большей части пришли на зрелище, а не из-за личности самой ведьмы. Они тихонько шептались, удовлетворяя свое любопытство. Кто-то просто проходил мимо и решил остаться, а теперь волновался, что не успеет в лавку пряностей до ее закрытия, хотя сам лавочник стоял неподалеку, лениво препираясь с помощницей. Кто-то боязно оглядывался, вжимая голову в плечи от каждого красного плаща, появившегося на горизонте. Каждый, в общем-то, ждал прямого действия.
Палач с помощниками суетились возле дров, пытаясь сохранить их в сухости, а я задумчиво посмотрел на небо. Может, этот ливень и неспроста? Неделю стояла ясная погода, до сегодняшнего дня. Так, может, все происходит неправильно?
Я не хотел быть здесь. В отличие от большинства присутствующих, я пришел не развлекаться. Я ждал чуда. И за это ощущение предвкушения неправильного, неправедного, не угодного Господу, мне хотелось провалиться под землю. Потому что я надеялся, что в последний момент она просто исчезнет. Избежит чудовищного наказания.
Но я не имел права не явиться сюда. Не мог просто остаться в стороне. Не после того, что сделал с ней.
Сам воздух переменился вокруг, а небо переломила молния. Котта прилипла между лопаток, а я врос в землю, не в силах повернуть голову. Я лишь наблюдал, как, подобно стае гончих, учуявших добычу, люди синхронно вытянули шеи, разглядывая то, что происходило у меня за спиной. Несмотря на дождь было видно, как сверкают их глаза. Те, кто пониже, искали опору, на которую можно было взобраться. Дети же залезали друг другу на плечи, поочередно меняясь, а где-то в задних рядах даже завязалась потасовка. Я размышлял, зачем понадобилось вести ее через толпу – это же риск. Огромный риск, на которой пошла инквизиция, чтобы каждый получше мог разглядеть ведьму.
Лед сковал внутренности, когда кто-то справа от меня повис у меня на рукаве, вынуждая развернуться. Потому что я не мог больше делать вид, что меня просто здесь нет. Мой взгляд приклеился к босым стопам, что выглядывали из-под длинной серой робы. Запекшаяся кровь струйками осталась на грязных щиколотках, густо собравшись сразу под железными кандалами.
Похоже я отшатнулся, раз чьи-то руки вцепились в меня в попытках не допустить падения. Толпа взбесилась. Все сейчас напирали на меня так, что каким-то неведомым образом уже через секунду я стоял в первом ряду прямо на пути ведьмы. Чтобы избежать зрелища я уцепился за ее сопровождение.
Семь инквизиторов вели одну хрупкую девушку. Пальцы свело до болезненной судороги в руке. Да, они действительно устроили из этого преставление. Словно мало было просто костра. В попытках найти поддержку, пытаясь зацепиться хоть за что-то, чтобы убедить себя в правильности происходящего, я метался взглядом от одного инквизитора к другому, но ничего не мог найти под непроницаемой маской. В них не было ни торжества, ни святой веры. Они были похожи на безжизненные трупы, что просто шли вперед, как марионетки, движимые лишь умелыми пальцами кукловода.