Ведьма по назначению
Шрифт:
Однажды черная ведьма призналась, что давно ее приметила и в ученицы взяла намеренно. Что немного осталось ждать Родейке: скоро она передаст ей все свое умение.
Но этого не случилось. Пришла однажды Родейка к своей наставнице, а ее дома не оказалось. И в доме пусто, как будто и не жила здесь никогда старая лиходейка. Соседи сплетничали: ночью из дома ведьмы громы слышались и молнии полыхали такие, что страшно было на улицу выглянуть. Видать, ковен-то ведьмовской терпение от ее черных дел потерял и уничтожил чародейку за все ее злодеяния.
Осталась Родейка одна, постепенно стали
Мать у Родейки молодая еще была, лет-то всего тридцать с небольшим. С дочерью у нее в последние годы совсем отношения разладились. А тут словно отошла девочка, душой помягчела. Обрадовалась женщина, что дочь больше не чурается ее, не грубит и не перечит на каждое слово. Злыми несправедливыми напраслинами не бросается, вот и решила открыться дочери, что любит одного мужчину и что хотят они пожениться.
Через неделю и свадьбу справили. Скромную, без лишних гостей. Да только не принесла она счастья в Родейкину семью.
Как увидала пятнадцатилетняя девушка материного избранника, да так и обомлела. Красавцем оказался ее отчим необыкновенным. И силен, и статен. Медовые кудри ремешком по челу перехвачены. Рубаха от силушки богатырской на груди трещит. Глаза, что омуты синие, а в них смешинки бесенятами скачут.
Как в воду опущенная ходила Родейка по дому. От тайной любви все больше замыкаясь в себе и снова от матери отстраняясь. А Руда счастливых глаз с молодого мужа не сводит, ничего вокруг себя не замечая. Каждое его слово на лету ловит. И он отвечает ей взаимностью. На падчерицу и глазом не поведет, словом лишним не окликнет.
Совсем измаялась Родейка. Похудела да почернела от зависти к материнскому счастью. И в конце концов, не выдержала. Подсунула отчиму приворотное зелье, варить которое ее еще старая ведьмачка научила.
Стал задумываться отчим, хмуриться да от жены сторониться. Сам не поймет, что его гложет. На падчерицу глаз поднять боится. Борьбу с внезапно вспыхнувшей страстью постоянно ведет. Но совесть и понимание, что не может так поступить с девушкой, словно путы скрутили, вздохнуть не дают, голову туманят. Как во сне ходил мужчина, из дому стал подолгу пропадать, с женой ссориться, да к хмельной браге прикладываться.
А Родейка ждала. Думала: вот еще немного и бросится Стовр к ее ногам, и тогда уж она сама признается матери в их любви. Пусть-ка почувствует, как это быть обманутой, да отвергнутой. Пусть узнает, что Родейка по ее милости столько лет чувствовала. Как сжималось ее сердце, понимая, что не нужна собственной матери. Что за своими заботами не видела она ни горестей, ни обид дочери.
Но время шло, а отчим все больше нелюдимым да грубым становился. К Родейке подойти не решался и к жене всякий интерес потерял. Руда извелась совсем, да и Родейка осознавала, что должна первый шаг сделать, чтобы не было у мужчины выбора.
И однажды решилась. В ту пору вересень стоял. Все, кто способен был, на уборку хлебов нанимались и на несколько дней из дому в поля жить уходили. Руду всегда с большой охотой принимали: была она работницей спорой да умелой.
Отчим же из плотницкой деревни в город пришел. Избы да бани рубил. На работу с рассветом уходил, но ночевать всегда возвращался домой. В тот день закончил он баню ставить и по этому поводу хмельной домой заявился. А Родейка ему в ковш с брагой еще зельица щедро плеснула, а как совсем захмелел да спать увалился, и подсунулась под бок.
Наутро опомнился Стовр, а сделать с собой уже ничего не может. Совсем голову замутило проклятое зелье. Не видел вокруг ничего, словно в омут нырнул. Пока жены рядом не было, не выпускал из рук молодую любовницу.
Вернулась хозяйка домой, а там уж беда-разлучница гнездо свила. Ходит дочь счастливая, глаз бесстыжих не опускает. Дерзко смотрит, словно мстит за что. А муж совсем спиваться стал — без памяти домой идет, а как увидит Родейку, словно чумной становится.
Смолчала Руда — от людей стыд да позор спрятала. Но в скорости новая беда в дом нагрянула: оказалось, что понесла дочь от любви своей греховной. Такое бесчестье ни пережить, ни забыть невозможно.
А Родейка, понадеявшись, что теперь-то любимый от нее никуда не денется, перестала поить его зельем. Думала, что слова его ласковые да поцелуи жаркие уже от сердца идут. Что забыл он про Руду, а ее полюбил по-настоящему. Что прогонит он жену, а с ней навсегда останется.
Но как только прошло действие дурман-травы, очнулся Стовр и понял что натворил. Перед женой повинился и вознамерился из дому навсегда уйти. Но Руда по-своему решила: собрали они вещи и вместе ушли куда глаза глядят.
Осталась Родейка ни с чем, да еще и дитя, растущее под сердцем, скоро все увидят. Поплакала, поплакала, да делать нечего. В городе оставаться — от людей совсем житья не будет. Припомнят все ее злодеяния и не простят. Однажды ночью подожгла она свою избенку да и пропала невесть где.
Пять месяцев бродила Родейка от деревни к деревне, пока уж совсем в медвежий угол не забрела. Зиму в охотничьей заимке кое-как перемогла. Но и там не было ей покоя. Не хотел отпускать ее душу злодейский дух, которого подселила ей сгинувшая где-то ведьма. Совсем извел видениями. Приходил по ночам в образе Стовра или матери. Со злобными криками да обвинениями ломились к ней те, кому она гадости успела сделать. Стучали в окна и двери заимки злыдни да кикиморы, едва с ума не свели. А потом и сам бес к ней явился и предложил сделку: она ему душу еще нерожденного дитя отдаст, а он отпустит ее живой из леса.
Сварила тогда Родейка зелье из злых трав и вытравила ребенка. Девочка родилась мертвой. Родейка утопила ее посиневшее тельце в безымянном лесном озере.
А ранней весной пришла в Зяблиху и поселилась в брошенном доме, в котором когда-то старик полоумный жил.
Да только обманул ее бес: не нашла Родейка и тут покоя. Перебралась из озера в реку ее дочь-мавка. Приходит к ней по ночам, стучит в окна, в тепло просится. Вот и пристрастилась Родейка с тех пор вину свою да судьбу горькую брагой заливать. Но дел своих темных так и не бросила: злой дух не позволил. Все так же наводит она порчу, лихо да кумушниц в дома добрых людей напускает, да злые зелья варит.