Ведьма по назначению
Шрифт:
— Да я не про то, комок ты шерсти! — взвился Грай. — У ведьм ведь тоже свои правила неписаные — замуж-то и им вроде как не положено выходить. Жить с любимым, это — пожалуйста, а чтоб в храме обряд провести — ни-ни! Ты и без меня об том ведаешь и нече на меня тут фыркать … усатый! И потом … будут они нас спрашивать … дождешься … как же …
Грай шумно взмахнул крыльями и улетел.
— Чего опять не поделили? — обернулась к коту ведунья.
— Да так … Топает кто-то, — ушел от ответа Рыж, переходя на человечий язык.
— Девица, — подтвердила его слова Тэя. —
Блины внушительной стопкой высились на столе, сметана, мед и варенье в деревянных мисках стояли рядом. Самовар важно пыхтел, приглашая к чаепитию, когда в калитку неуверенно постучались.
— Входи, — позволила Тэя, показываясь из-за дома.
Молодая, красивая девушка осторожно шагнула мимо древних чуров-оберегов и, оказавшись во дворе, незаметно перевела дыхание. Она была наслышана о тех, кто простоял в этих воротах не один час.
Тэя только усмехнулась, но виду не подала.
— Проходи, проходи, не стесняйся. Как тебя зовут?
— Я Лиска … из Черноуховки … вот пришла …
Девушка потупилась и нерешительно переступила с ноги на ногу.
— Давай-ка, Лиска, чайку для начала попьем, — доброжелательно проговорила Тэя. — А пока умойся с дороги. Отдохни. С рассвета, небось, на ногах-то.
Лиска кивнула.
— Ну вот. Пошли. У меня блины остывают. Страсть как люблю блины с медом. А потом ты мне все и расскажешь. Да не волнуйся: если смогу — помогу.
После чая Лиска, разомлевшая от сытости и немного успокоившаяся, начала свой рассказ:
— Как я сказала, живем мы с матушкой в Черноуховке. Тятька мой помер еще пять лет назад. В лесу сгинул … он был охотником. Окромя меня у матушки никого нет. Живем мы скромно, но не нищенствуем. Кружевницы и вышивальщицы мы. Это умение в нашей семье еще от маминой прапрабабки ведется. В городе кружево да вышивку хорошо, дорого берут. У нас и скотинка есть, и птица всякая. В общем — не бедствуем…
Мамка-то молодая еще … замуж ее уже несколько раз звали, да только она сначала по папке сильно убивалась. Потом уж, как успокоилась, — решила, что лучше одной, чем чужого да немилого в дом пускать. Избу-то они с отцом строили. Все, как хотели, как мечтали, устроили. Отец-то мамку у жениха знатного увел. Сговор уже был. А она возьми, да и убеги с тятенькой. Ушли они из родных мест. Поселились в Черноуховке. Дом поставили и зажили, но без поддержки рода-то туго приходилось. Чужаки на деревне — сами знаете. Все, что ни случись — на пришлых валят.
А тут еще и матушка после смерти отца не пожелала ни за кого из местных-то замуж пойти. Стали ее попрекать: мол, больно нос задрала. Зазналась — кружевница-белоручка.
Тэя слушала молча, не перебивала, зная что за простыми словами стоит боль и обида душевная.
Недавно мы на большом рынке были. Перед самыми Купайлиными Кострами. Торговля шла бойко — залеские девушки да молодайки к празднику нам много чего назаказывали, вот мы и старались, целых два месяца спин не разгибали …
В самый разгар торговли возле нашего прилавка толпушка собралась. Гомон, крик, а тут вдруг все разом замолчали и в стороны разошлись, как будто кто руками людей развел.
Я как глаза-то подняла, так и обмерла. Стоит перед нами молодец. Высокий да стройный. Красавец, каких свет не видывал. Волосы черные по плечам волной лежат, кожа белая, а в глазах сама ночь спряталась …
И сам-то гордый такой, ни на кого даже бровью не повел … княжеский сынок — не иначе. Он коня в поводу держит, а конь-то копытом бьет, горячится …
Несколько минут незнакомец смотрел на нас с матушкой … странно так, словно изучал … потом поклонился и говорит:
— После Купайлиных Костров сватов ждите, — и ушел.
Мы с матушкой так и не поняли, к кому сватов-то? Он ведь нас обоих рассматривал, как будто мы диковина какая …
До праздника оставалось еще две недели. Мы с мамкой сразу решили: ни одна из нас сватов не примет. Уж больно странный-то молодец был. Не воин, а стать не простая. Не жрец — этих издалече видать. И на мага не похож. И все же была в нем какая-то необычность … опасная.
К тому же после той встречи стали мы примечать разные разности … В нашу деревню, к примеру, начали люди разные наведываться. То купец какой-то чудной, то плотники-работники с непонятным старшиной во главе, а пару раз и загадочные вельможные паны приезжали … и … всем кружева да вышивки наши срочно понадобились.
Мы всей деревней только диву давались. Кумушки уж так старались, так бедные языками трепали … словно лен в страдную пору. Начали шептаться, что мы с матушкой какое-то зелье приворотное знаем. И я-то в невестину пору вошла, в поневу этой весной впрыгнула, и матушка, мол, на богатых женишков заглядывается. Куда уж нам простых мужиков … нам городских, чай, да тех, кто в замках живут, подавай …
Словом, извели совсем …
Но и это бы все ничего. Мы уж привыкли-то к сплетням и пересудам, да только по ночам вокруг нашего дома кто-то ходить начал … вроде зверь, а вроде и нет. Мы с матушкой несколько раз тени видели да шорох от осторожных шагов слышали. И собака наша странно себя ведет. Вроде и не спит, а замрет и смотрит куда-то в ночь, как завороженная.
Завтра Купайла … страшно нам, бэна ведунья … помощи просим. А ну как это нечистый?! Говорят, он любое обличье принять может …
Тэя молчала несколько минут, а Лиска с надеждой заглядывала ей в глаза, ожидая решения.
— Ты сейчас, Лиска, домой ступай … завтра на праздник иди. И матушка твоя пусть к людям на Вялку идет. Жертву, как положено, принесите. Ведите себя как всегда … а я рядом буду …
Охота мне на ваших гостей со стороны посмотреть … на нечисть не похоже … те по-другому себя ведут …
Да ладно, Лиска, не волнуйся — разберемся.
— Ой, спасибочки! — воскликнула девушка, проворно вскакивая со скамьи. И, поклонившись в пояс ведунье, поспешила домой. У самой калитки обернулась: — Так вы ж не забудьте: наша изба у самого леса … с резными ставенками … мы крапиву класть не будем …
Проводив девушку, Тэя позвала:
— Рыж, для тебя работа нашлась.
— Да неужто? — притворно удивился фамильяр — А я думал ты меня и вовсе на пернатого променяла. Все Грай, да Грай …