Ведьма в Вальпургиеву ночь
Шрифт:
Влюблённые юноши, словно соревнуясь друг с другом, пели надрывные серенады, а возлюбленные ими девушки отвечали им знаками благосклонности, изящно роняя с балкона перчатку или цветок.
Тайные любовники, пользуясь крепким, беспробудным сном мужей в такую ночь, неустанно рвались к своим любовницам, пытаясь залезть к ним по вьющемуся винограду, или по водосточной трубе, а те, к кому они так стремились, со смехом бросали им на мостовую ключи с голубыми или алыми лентами.
Серебристый заливистый смех, свирепый хохот,
Анна видела, как призрак одного старинного каменного дома с башенкой хрипло и неустанно взывал к празднующим, не имея возможности выбраться из запертых стен, пока, наконец, ему не подсказали со смехом:
– Печь...дымоход...труба, увалень!
И он, выскользнув из печной трубы, присоединился к сонмищу духов, летящих на север.
Сильные удары сотрясали чуть треснувшие стены другого обветшалого дома. Черепица падала вниз, обваливалась фигурная лепнина с фронтонов.
Скелет замурованного человека стучался о стену лбом, тонкими руками и острыми коленями. Наконец стена рухнула. Мертвец в истлевших одеждах, словно сказочный скороход, помчался к выходу из города.
По брусчатке шагал длинными тонкими ногами, словно циркуль, худой кукольный мастер, хорошо знакомый Анне. Рядом с ним ковыляли его безобразные и прекрасные создания - куклы разного чудного вида.
Вылезший из подземелья полуразрушенного дома страшный одноглазый карлик рылся и скрипел под корнями старого дуба.
Наконец он выволок из тайника сундук, с которого спадали комья земли. Взломав крышку, он набил карманы золотом. Затем, выйдя на улицу, разбрасывал деньги. Они падали дождём, подпрыгивая на камнях.
– Берите, разбирайте сокровища! Отныне все они ваши!
Со смехом молодые парни и девушки, жуткие ночные бродяги и оборванцы, летучие мыши и совы кружили и толпились вокруг, подбирали деньги.
Карлик же оглушительно свистнул. Когда к нему явился белый крылатый единорог, он быстро оседлал его и полетел прочь из города.
В одном из домов сидел старик, умерший двести лет назад. Теперь он ожил, склонился бородой к соломенно – жёлтому Священному писанию и, сомкнув худые руки, шептал молитвы. Его сморщенные пальцы, украшенные драгоценными перстнями, сверкали в сиянии свечей.
Толпа бурными ручейками растекалась по городской брусчатке, временами выхватывая из тьмы светом факелов полупрозрачных духов, навевавших спящим сладкие сны.
В окраинных домах неистово лаяли и рвались с цепей собаки, а затем, собравшись в стаи, мчались прочь из города.
Всё это наблюдала Анна, когда пролетала над городом.
Вот пропали городские кварталы, и участники празднества полетели над дымными лугами, где цвели необыкновенные ночные цветы, загоравшиеся, словно огоньки.
Здесь Анну чуть не сбила летевшая по воздуху карета, запряжённая тройкой гнедых коней.
– Эй, посторонись, зашибу!
– кричал, размахивая кнутом, обезьяноподобный кучер, в чёрном цилиндре и длинной синей ливрее с золотыми пуговицами.
Анна испуганно отпрянула в сторону, обиженно крикнув в ответ:
– Что, места мало?!
Из кареты выглянул страшный человек с худым лицом, вытянутым подбородком, который, казалось, доставал до носа.
Анне стало жутко, и она полетела прочь, в сторону раскинувшегося в полутьме волшебного и дикого леса.
Луна, освободившись от покровов, висела в небе, как щит.
Когда над Анной потянулись бесконечные леса с полянами, она поняла, что и там празднуют эту чудную ночь. Деревья, словно древние великаны, передвигались с места на место и шумели, споря друг с другом.
В глубине леса ухал и хохотал, словно безумный, филин-пугач.
Вот из чащи вышел огромный дикий волк, и железная шерсть на его спине искрилась.
На пригорке, возле старого, рассохшегося домика, сидели странные молчащие люди с рыбьими головами. Они глядели вверх и холодными глазами провожали пролетавшую Анну.
На берегу блестящей серебром реки, разрезавшей лес, ветреные девушки и вихрастые оборванцы отплясывали жигу. Огни костров блистали на их свободных телах, и клубы дыма скрывали слетевшихся к ним духов.
Болото светилось гнилушками во тьме, и Анна легко снизилась над ним, рассматривая чудные огоньки.
На берегах она увидела отвратительных толстых бородавчатых квакающих, мерно дышащих жаб. На их шеях и лапках висели алые и синие ленточки с колокольчиками. Когда они с шумом попрыгали в воду – колокольчики зазвенели какой-то знакомый марш.
На одной из полян косматые ведьмы пили какое-то варево, хлебая из казана вместо ложек костями из плеч покойников. Увидев Анну, они громко приветствовали её и предлагали своё питьё, но Анна лишь дружелюбно помахала им издалека.
Она полетела дальше над лесом.
Вскоре под ней лунной чашей блеснуло озеро, и Анна спустилась к прибрежным буйным зарослям немного отдохнуть. Она устроилась на поляне на стволе поваленного дерева.
В глубине леса голосила заунывно сова. В кустах заливались соловьи, а в высокой траве слышался крик коростеля.
Тотчас, отделившись от лунного света, к Анне прилетела ночная бабочка, большая, размером со шляпу. Присела на дерево, помахала крыльями, с которых сыпались серебринки, а потом вспорхнула, но вместо неё на стволе осталась личинка с человеческой головой.
Анна вскрикнула, отпрянув. Но личинка обаятельно улыбнулась ей, скорчив уморительную рожицу и тут же поползла в серебристый ореол света, где её ожидала не замеченная ранее огромная рогатая улитка с панцирем чёрно-красного цвета. Анна с облегчением наблюдала, как они растворились в высокой и густой луговой траве.