Ведьма
Шрифт:
– Не з-знаю!... Вы подумаете, что это я!...
– Лучше будет, если мы его положим туда, где он лежал. Надо срочно вызвать милицию! Зря вы подобрали оружие, теперь на нем будут ваши отпечатки, - увещевал ее шофер.
– Он ведь лежал на ковре? Дайте мне его, я его оботру и положу на место, пусть милиция разбирается...
Он не стал подходить к Майе, боясь ее напугать, - просто раскрыл ей навстречу ладонь.
Майя, бледная и замедленная, как загипнотизированная сомнамбула, двинулась к мужчинам, протягивая пистолет...
И
***
Когда частный детектив Алексей Кисанов (для своих просто Кис), получил приглашение на телевидение, его первая реакция была: отказаться. Он сразу учуял: Усачев будет подбивать его на конфликтный разговор о милиции. Но Кис все же решил посоветоваться с Александрой, любимой женщиной, а также известной журналисткой в свободное от его любви время.*
... В тот день Алексею удалось закончить дела пораньше, он пришел домой первым и успел комфортно развалиться на диване. Откуда он и вещал, заслышав, что Александра, раздевшись в прихожей, направилась прямиком в душ.
– Свет мой Алексанна Кирилна, не изволите ли сначала осчастливить меня поцелуем?
– А вы, сударь, не изволите ли задницу оторвать от дивана и потрудиться передвинуться за причитающимся поцелуем?
– донеслось до него.
– По законам физики, это свет падает на предметы, а не предметы на свет!
– Учту на будущее, что ты предмет. Что же до людей, - то, по законам психологии, люди тянутся к свету, - донеслось до него.
Шум душа послужил точкой в содержательной беседе.
Алексей встал, потянулся, и неспешно направился к ванной комнате. Легонько приоткрыл дверь: Александра плескалась за полупрозрачной перегородкой. Мельком подумав, как он любит это тело, смутно и горячо розовеющее в пару ванной, Кисанов уже было вознамерился возлечь обратно на ложе, чтобы доиграть роль капризного патриция, как Александра, произнесла, не оборачиваясь: "Или туда, или сюда. Но закрой дверь".
– У тебя глаза на затылке, - проворчал Алексей, раздосадованный тем, что его застукали.
– На коже. Холодок из двери.
– А причитающийся поцелуй?
– Если не боишься вымокнуть...
Он вымок полностью спустя пять минут. В связи с чем разделся. В связи с чем решил тоже принять душ. В связи с чем...
В связи с чем прошло не менее часа, когда оба вывалились из душа, розовые, распаренные и сытые нежной любовной близостью.
– Меня Усачев зовет в свою передачу, - сообщил Кис, усевшись за стол.
Не желая тратить много времени на кухню, Александра готовила без изысков, но вкусно. После многих лет холостяцкой неустроенности души и быта все, что выходило из-под рук Александры, казалось Кису деликатесом, а приправленная ее обществом, еда и вовсе превращалась в райскую пищу.
Их отношения, по молчаливому согласию, сложились в некую форму свободного союза. Каждый по-прежнему жил у себя, но почти все вечера и ночи они проводили вместе - то у него, то у нее, смотря по обстоятельствам.
Одним из "обстоятельств" негаданно стал Ванька, помощник Алексея, безалаберный студент юрфака, снимавший у детектива маленькую комнату в его трехкомнатной квартире на Смоленке в обмен на необременительную помощь в расследованиях и секретарских делах.
Появление женщины в квартире детектива Ванька принял неожиданно ревниво, как разрушение мужского братства и всем своим видом демонстрировал Саше, что он имеет приоритетные права на эту квартиру и на ее хозяина, то бишь Алексея Кисанова. Всегдашний разгильдяй, Ванька вдруг даже заделался передовым дежурным по кухне, исправно разогревая каждый вечер полуфабрикаты и моя посуду, - лишь бы не допустить самозванку к управлению их холостяцким бытом. Александра посмеивалась, но Кис чувствовал себя не слишком комфортно. Посему они чаще встречались в квартире Александры на Проспекте Мира. Но все же и на Смоленку заглядывали: Ванька ревновать - ревновал; когда Александра приходила - хамил и устраивал демонстрации, но когда они не появлялись больше трех дней - обижался и скучал.
– Он к тебе относится, как к отцу, - резюмировала Александра.
– А то я не вижу, - буркнул Кис и подумал: "Если б я к нему относился как к сыну, уже давно бы штаны спустил наглецу да надавал хорошенько по заднице...".
Впрочем, по истечение первых двух месяцев конфликт "отцы и дети" стал потихоньку рассасываться, Ванька допустил Александру к священному алтарю кухонной плиты, хотя сам неотступно крутился рядом - то ли ревниво следил, то ли помогал. И временами до Алексея, который частенько сиживал за работой по вечерам, стали доноситься взрывы их дружного смеха с кухни.
"Ты ваще качок, Кис, - сказал в один из этих дней Ванька, - я и не знал, что ты в телках разбираешься".
Кис, охваченный педагогическим порывом, едва не ударился в разъяснения по поводу вульгарного "телки", но в конечном итоге сделал выбор в пользу мира и взаимопонимания между поколениями и коротко ответил:
– А то!
Однако спустя несколько недель воцарившийся было мир в старой квартире на Смоленской стал опять расползаться по швам. Ванька в присутствии Александры стал как-то подозрительно бледнеть, заикаться и ронять посуду.
– Если он ко мне относится, как к отцу, то в таком случае у него явно наметился эдипов комплекс, - резюмировал Кис.
Александра улыбнулась, но снова стала реже бывать у Киса.
Должно быть, воздержание от встреч с избранницей "внештатного отца" охладило юный Ванькин пыл, поскольку еще пару месяцев спустя он чинно представил Алексею девушку, чем-то неуловимо напоминающую Александру.
"Ну ты качок, Ванька, - сказал ему Кис.
– Я и не знал, что ты в телках так хорошо разбираешься..."