Ведьмак Гера. Город мертвых
Шрифт:
– Понимаю, – Герасим задумчиво почесал подбородок. – А куда мертвецы людей забирали?
– Да бог его знает, – Митрич пожал плечами, – знаю только, что потом их уже никто не видел!
– Вот оно что… – пробормотал Герасим, потянувшись к бутыли самогона, –… чем больше я узнаю об этом месте, тем меньше мне оно нравится…
Ведьмак сосредоточенно глядел на поток мутной жидкости, льющейся из узкого горлышка в стопку Митрича. Конечно, он думал не о том, как бы не пролить (хотя и об этом тоже!), его куда больше волновала информация о городе.
–
– Занятно, – проговорил Герасим, ставя бутыль на стол. – А чем же там люди заняты? Я имею в виду, где работают, на что живут… согласись, им же нужно чем-то питаться хотя бы!
– Так всё из деревень поставляем в обмен на то, что есть у них. Некоторые до сих пор деньгами берут, надеются вырваться на свободу… А деньги-то теперь другие, а Гера? – спросил Митрич с нескрываемым интересом.
– Само собой, – ответил Герасим, – за двадцать шесть лет мир изменился до неузнаваемости. Когда увидишь – облысеешь и охренеешь!
– Думаешь, увижу? – спросил Митрич. В его голосе послышалась тоска и надежда увидеть старый добрый мир, который пусть и выглядит теперь совсем по-другому. – Или мне так всю жизнь овощи да курей обменивать, то на спирт, то на патроны для ружья моего, то на шмотки какие…
– Уж поверь, я сделаю всё, что от меня зависит! – воскликнул Герасим, искренне веря в своё обещание. – А давай за нас! Нет, знаешь, давай за живых!
– Хорошо бы выбраться… – проговорил Митрич. – И твоя правда, за живых!
Они звонко чокнулись, а затем одновременно выпили, словно опытные «синхронисты». Теперь настал черёд Митрича задавать вопросы – Танькиного отца интересовало всё на свете! Он спрашивал о машинах, о том с кем теперь граничим, дружим и воюем… о машинах, о телевидении, о пенсиях и прочих разных льготах… короче говоря, чем дольше он мучил собутыльника, тем меньше оставалась энтузиазма в словах последнего.
«Как же ты достал, честное слово – думал Герасим – как бы не просидел ты тут с четверть века, так послал бы я тебя лесом!» – и продолжал рассказывать о привычной действительности. Конечно, светская беседа за бутылочкой, мягко говоря, затянулась. Наступил осенний вечер, стало темно, и Катерина принесла свечи, которые заменяли местным электрические лампочки. Попойка продолжалась при свечах, да и, честно говоря, полное отсутствие света тоже вряд ли бы её остановило, тем более, у Герасима на поясе была целая склянка Кошки. После того как бутыль опустела, Митрич притащил из личных запасов ещё одну, игнорируя неодобрительный взгляд жены самым невозмутимым образом.
К середине второй бутылки Герасиму, что называется, «похорошело». Пока хозяйка дома топила печь, отчаянные служители Бахуса додумались померяться стволами: Митрич попросил посмотреть ведьмачий пистолет, который показался ему весьма необычным. «Никогда, блядь, такого не видел!» – произнёс он, качая головой. А потом ему захотелось проверить оружие, так сказать, в деле и он предложил выйти пострелять, пообещав дать Герасиму свою берданку, от которой тот, конечно, отказался.
«Ладно, только пару патронов! И в… моём присутствии, чтобы мало ли ты не шмальнул в кого!» – разрешил ведьмак, наливая ещё одну стопку.
Надо сказать, Митричу «похорошело» гораздо больше! Впрочем, ещё бы, ведь он был обычным человеком, а не ведьмаком с особым метаболизмом. Кроме того, у Герасима проявился побочный эффект ведьмачьих мутаций – алкоголь его практически не брал, а для достижения лёгкого или среднего опьянения ему приходилось выпить столько! Столько… ну, вот, примерно, как сейчас.
Услышав о желании мужа поупражняться в стрельбе, Катерина возмутилась и попробовала отговорить супруга от сомнительной затеи. Осознав всю бессмысленность взывания к пьяному мозгу, она начала взывать к Герасиму, который был куда более трезвым, однако тот успокоил её, пообещав, что ничего страшного не случится.
Выпив ещё по рюмочке, собутыльники отправились на улицу – мертвецки пьяный Митрич одной рукой держался за ведьмака, а другой тянулся к пистолету. Спускаясь в сенях по ступенькам, они едва не упали, но Герасим удержал их обоих, схватившись молниеносным движением за полку, на которой стояли пустые банки.
– Них-х-х-рена, какой ты быстрый, ведьмак Гера! – удивлённо проговорил Митрич, заплетающимся языком.
– А то! Школа Rота это тебе не то самое, знаешь ли! – довольно проговорил Герасим, которого никогда не подводили ведьмачьи рефлексы, независимо от количества выпитого. Кроме, может быть, единичных случаев, но это уже совсем другая история…
Они вышли на крыльцо, прикрыв за собой дверь. На улице к тому времени уже окончательно стемнело. В окнах деревенских домов горел слабый мерцающий свет – все без исключения пользовались свечками, и сейчас, пока два горьких пьяницы стояли на крыльце, остальные добрые люди сидели по домам и занимались своими делами.
Едва державшийся на ногах Митрич взял ведьмачий пистолет и спустил курок! Раздался негромкий выстрел, руку стрелка повело вправо, и снова раздался выстрел – на этот раз послышался звук разбившегося стекла, крики и мат, раздававшиеся через пару домов!
«Блин, да какого чёрта!» – воскликнул Герасим, отбирая пистолет у довольного Митрича, который слегка присмирел, когда услышал какими словами его поминают обитатели дома, оставшегося без оконного стекла. Ведьмак оставил Митрича стоять на крыльце и направился к месту происшествия.
– Все живы?! – спросил он, посмотрев в окно.
Растерянные хозяева тут же узнали чужака, которого видели дома у Митрича.
– Ты чего, совсем обалдел?! – возмутились они в один голос.