Ведьмак из Большого Киева (сборник)
Шрифт:
— Держите. А мне пора.
Он развернулся; в эту же секунду все три автомобиля с тихим урчанием рванулись с места и унеслись прочь.
— Эй, Геральт! — неожиданно спокойно окликнул ведьмака Техник.
Ведьмак задержался.
— Ты не такое же чудовище, каких убиваешь. Ты хуже.
Ничего не отразилось на лице ведьмака. Ничего. Чудовище-экскаватор на его лысине все так же тянуло ковш к живому с пультом в руках.
— Я не так долго живу, как ты, Техник. Но эти слова я слышу чаще, чем ты ходишь в сортир. Прощай.
— Прощай.
Ведьмак, не ответив, зашагал прочь. Он уходил от Снеженска-4, превращаясь сначала в крохотную фигурку, а потом и вовсе в едва различимую точку на горизонте.
Километров через семь он приблизился к нескольким домикам, прячущимся среди деревьев. Вынул из похудевшего шмотника шляпу и надел, чтобы скрыть приметную ведьмачью лысину. Нашарил в кармане ключ, отпер дверь. Встретил его радостный детский хор:
— Дядя Рот Фронт! Дядя Рот Фронт вернулся!
Его облепили дети — люди, эльфы, орки, вирги, гномы, хольфинги, половинчики, метисы и даже один чистокровный ламис. Совсем малыши и постарше. Мальчишки и девчонки. Они хватали его за руки и за одежду и смотрели так преданно, как смотрят только на внезапно посещающих детство сказочных персонажей.
— Все! — объявил им ведьмак. — Ваши папы и мамы убили чудище. Можете возвращаться!
Невообразимый визг и гвалт наполнил комнату. Любимые игрушки разбирались, старшие ловили за руки малышей и выводили их наружу. Детишкам не нужно было объяснять, куда идти. Они и сами это знали, потому что не раз бывали за периметром. Парами, взявшись за руки, они уходили к территории Снеженск-4.
А ведьмак подумал, что пройдет еще немного времени, и уже от этого самого подросшего будущего он наверняка получит новую порцию проклятий.
— И не забудьте рассказать, кто вам помогал! — крикнул он вслед.
— Дядя Рот Фронт! — донес ветер.
И развеял.
Нянька
Из тоннеля тянуло сыростью и кислой ржавчиной. И еще — затхлостью, но не затхлостью покинутого жилища, а неживым тяжким духом истлевающих механизмов.
Впрочем, не все они там тлели. Увы.
Чуть поодаль от входа в шахту столпились жители окрестных кварталов — большей частью гномы и хольфинги, хотя орков и виргов тоже было довольно много. И чистых, и метисов.
Когда в темной глубине тоннеля раздался жуткий скрежет и рев, толпа дружно вздрогнула и отпрянула назад. Скрежет все звучал и звучал, словно кто-то сунул жестяной лист под вращающееся зубчатое колесо. Потом дважды бабахнул выстрел, а спустя несколько секунд скрежет смолк. Но всего на мгновение — чтобы снова возобновиться, на этот раз с удвоенной частотой и силой.
— Не, — безнадежно прошептал кто-то в толпе. — Не одолеть ему…
И вдруг скрежет смолк. Оборвался на высокой ноте, как будто колесо не выдержало и развалилось на несколько осколков. Минут пять висела гнетущая тишина, а потом из тоннеля, пошатываясь, вышел человек в грязном джинсовом костюме, тяжелых гномьих ботинках и с помповым ружьем в руке. Человек тряс головой и жмурился на свет.
Был он совершенно лыс; под слоем мазута и грязи на коже от виска до виска через весь затылок угадывалась цветная татуировка. Шею человека охватывал сплетенный из разноцветных проводков жгут, на котором болтался неведомого назначения датчик.
— Ты гляди! — изумились тем же голосом. — Уцелел!
Человек медленно, измотанно подволакивая ноги, приблизился к толпе. Потом полез свободной рукой под куртку, вынул из-за пояса джинсов плоскую овальную табличку и швырнул ее под ноги стоящим в первом ряду.
Разумеется, табличка упала надписью вверх.
«Завод „Дормашина“, Николаев. ПШ-284М» — значилось на ней.
И — заводской номер второй строкой.
Чуть ниже буквы «Ш» в слове «Дормашина» виднелась достаточно свежая приметная вмятина.
— Он! Точно он! — пробасил один из виргов. — Вон след от кирки Вестервельда…
Словно по команде толпа заголосила; тишина расплескалась в стороны, уступив место равномерному гомону.
Полный гном, у которого, кроме бороды на лице, можно было разглядеть только глаза да кончик туфлеобразного носа, шагнул вперед и протянул лысому человеку потертый, давно утративший первоначальный цвет рюкзачок.
— Вот ваша сумка, уважаемый… В целости и сохранности. От имени всех жителей Пятихаток благодарю вас за отменную работу!
Лысый вяло кивнул. Потом подумал и добавил:
— И вам спасибо. За то, что не скупились и заплатили без разговоров.
Видимо, ему редко платили без разговоров — все больше пытались заболтать и от оплаты под любым благовидным предлогом уклониться.
Человек принял рюкзачок; следующим движением ружье, которое он держал за приклад, вскинул на плечо, отчего сразу стал похож на героя рекламных щитов, на каждом шагу попадающихся на всех значимых трассах Большого Киева.
— Будьте здравы! — пожелал гном.
Толпа тем временем сгрудилась вокруг счастливца, первым поднявшего табличку из пыли, и ближних к нему живых. Все вытягивали шеи и дергали да подталкивали стоящих впереди. Видимо, поглядеть на табличку и подержать ее в руках не терпелось каждому.
— Может быть, вам нужен ночлег? — учтиво поинтересовался гном. — Уже вечереет…
— Нет, — резко ответил лысый. — Пойду я.
— Ну, — вздохнул гном, не слишком стремясь скрыть облегчение, — как знаете. Мы тоже пойдем.
Он обернулся и быстро зашагал к толпе, где бесцеремонно хлопнул по спине стоящего с краю высокого вирга, а когда тот обернулся — тут же отодвинул его в сторону. Действуя целеустремленно и напористо, гном протиснулся в самый центр (чего никто больше явно не мог себе позволить), отобрал табличку у очередного зеваки и хрипло что-то скомандовал.