Ведьмин клад
Шрифт:
Настя была не против труда, и даже тяжкого, но не здесь, в похожем на средневековый застенок погребе, а наверху, там, где светло и воздух пахнет хвоей и луговыми травами, а не перебродившей квашеной капустой и плесенью.
В детстве в их дружной маленькой компании ходила легенда про «фосфорные гнилушки», которые, по словам Сашки, водились только в их речке. Однажды они даже специально совершили вылазку к речке, наковыряли из прибережного ила с десяток осклизлых, противных на ощупь гнилушек, бережно сложили в пол-литровую банку, принесли к Насте домой. Сашка сказал, что, для того
Настя очень хорошо помнила свои тогдашние чувства: жгучую смесь страха, любопытства и ожидания чуда. Но чудо не случилось – речные гнилушки так и не засветились, и на место всех этих чувств пришло горькое разочарование. Но упрямый Сашка не желал сдаваться, он сказал, что кое-что забыл, что «фосфорные гнилушки» светятся только ночью и только в речной воде. И они с Юлькой сразу ему поверили, потому что Сашка был старше их аж на полгода. Они бы поверили ему и на слово, так велик был его авторитет, но Сашке требовалась полная реабилитация. Он заявил, что экспедицию к реке нужно повторить, только на сей раз уже под покровом ночи.
Это было настоящее приключение: страшное и очень рискованное. Сашка единолично постановил, что ночь начинается в половине одиннадцатого, и заявил, что если Настя с Юлькой не сдрейфят, то он будет ждать их у старой яблони в школьном саду. Юлька, конечно же, отказалась, сослалась на то, что родители ни за что не выпустят ее на улицу так поздно. А кого ж выпустят?! На то оно и приключение, чтобы перед важным открытием совершить самый настоящий побег. Настя согласилась, не раздумывая. Во-первых, потому что не желала прослыть трусихой, а во-вторых, Сашка нравился ей уже тогда и, чтобы побыть с ним вдвоем, она готова была пойти на край света, а не только к какой-то там речке.
Сашка ее отвагу оценил, даже похвалил за изобретательность: чтобы не попасться на глаза родителям, она выбралась через окно. Это было несложно, старый барак, в котором они в то время жили, почти по самые ставни врос в землю, так что прыгать было невысоко.
До речки они шли, взявшись за руки. И Настя мигом забыла обо всех своих страхах. Это ж так по-взрослому – идти на приключение рука об руку, да еще в кромешной темноте. А на месте их ждало маленькое чудо: в черной воде зелеными светляками горели сразу две «фосфорные гнилушки». Сашка не соврал.
Домой они вернулись уже самой настоящей ночью и безмерно удивились царящему на их тихой улочке оживлению. Почти в каждом доме горел свет, лаяли собаки, и от двора ко двору с охотничьим ружьем в руках метался Настин папа. А где-то возле Сашкиного дома слышался громкий рев и причитания.
Оказалось, что их побег не остался незамеченным. Настина мама зашла в ее комнату посмотреть, как там дочка, и обнаружила пропажу родной кровиночки и распахнутое настежь окно. Тут же поднялся гвалт и переполох, родители бросились искать чадо по соседям. Вот тогда-то и обнаружилось отсутствие Сашки. К моменту их возвращения мамы как раз вели допрос Юльки. Это именно ее рев оглашал округу.
Сашка, с ходу смекнув, что творится на улице, предложил под шумок разбежаться по домам, а потом сказать, что вовсе они никуда не ходили, а просто проверяли, как там котята, которых недавно родила ничейная кошка Мурка. Котята жили в поленнице дров возле Сашкиной бани, а баня стояла как раз на отшибе. На тот момент план казался гениальным: получалось, что они вроде как и не выходили за ворота, а это уже не побег, а мелкая провинность. Жаль только, что осуществить его им так и не удалось. Их заметила соседка, тетя Клава, и заорала так громко, что все остальные звуки потонули в ее злорадном «Нашлись, ироды!». Вокруг Сашки и Насти тут же сомкнулась толпа. Настя и глазом моргнуть не успела, как в отцовских руках вместо ружья оказался ремень.
Порка была публичной и от этого вдвойне унизительной. Сначала Настя старалась быть гордой, не кричать и не плакать, но, услышав отчаянные вопли Сашки, которого его мамка охаживала полотенцем, дала себе волю, наоралась от души.
Честно сказать, лупили их недолго, и почти сразу же из крепких отцовских объятий Настя попала в нежные мамины. Мама ругалась и плакала, называла ее маленькой негодницей и сердито поглядывала на отца, который дрожащими от волнения руками пытался приладить ремень обратно к штанам.
В общем, приключение получилось что надо. Про них даже написали заметку в местной газете, и на целую неделю Настя и Сашка стали героями школы. Немного удручало только одно – «фосфорные гнилушки» в неволе отказывались светиться, и долгое время им никто не верил, пока однажды учитель биологии не разрешил эту загадку. Оказалось, что светятся не сами гнилушки, а особый вид плесени, который водится в речке.
Вот и сейчас, всматриваясь в слизкие стены погреба, Настя гадала – а что будет, если загасить керосинку? Засветится погреб фосфоресцирующим зеленым светом или нет?
Глупые мысли, глупые и мирские. Не о том паломнице Анастасии Родионовой потребно думать. Ей бы думать о благодати, которая, по словам матушки Василисы, снизойдет на ее грешную голову, когда она переберет всю прошлогоднюю картошку.
С матушкой Василисой, негласной хозяйкой Глубокского подворья Свято-Никольского женского монастыря, отношения у Насти не заладились с первой же минуты. Настя знала, что жизнь в скиту не сахар, и морально была готова к тяжелому, каждодневному труду, к любым тяготам и лишениям. Единственное, к чему она оказалась не готова – это к такому приему.
Нет, настоятельница монастыря, матушка Анисия, приняла Настю как дочь родную, разговаривала с ней два часа кряду, но на просьбу оставить при монастыре кандидаткой в послушницы неожиданно ответила отказом. «Я беру в монастырь не тех, кто не хочет жить с людьми, а тех, кто не может жить без Бога».
От этих слов Настя, давно привыкшая к ударам судьбы, вдруг неожиданно для самой себя расплакалась. Вот и все, вот и рухнула ее последняя надежда. А отец Василий, которого она считала своим духовным наставником, говорил, что настоятельница Анисия – добрейший человек и ни за что не оставит в беде заблудшую душу…