Ведьмин коготь
Шрифт:
– Колодец? – изумилась Женя. – Коромысло?! Правда, что ли, такая глушь?
– Говорю тебе, не перебивай! – аж взвизгнул Михаил. – Да, глушь! Глушняк! Глухоманище! Идет, значит, тетка. По виду – русская, глаза у нее не такие, как у местных, не узкие. Смотрю, ведра полные. К удаче, значит. А она мне – заметь, я еще слова не сказал! – вдруг говорит: «Умно себя поведешь – удачу огребешь, а сглупишь – все профитилишь». Во как! Ни с того ни с сего – такой слоган выдать! Я ей – спасибо, дескать, на добром слове, я родственник Дениса Петровича Назарова, узнал, что он умер, приехал, чтобы память его почтить да покупателя на дом найти. А где у вас тут кладбище? Она говорит: «Вы Михаил Назаров? А я Раиса Федоровна Ходакова, это я вам по просьбе вашего дяди сообщила о его смерти. Кладбище – вон там, за рощицей. Могилка его с краешку, под дубком. Крест стоит новый, сразу увидите. Там и память почтите, и покупателя сыщете». Прошла мимо и свернула в такие несусветные воротища, роскошные, самые помпезные на всей улице. И дом за забором такой же стоял – дворец, терем, а не дом! Я спросить не успел, что она имела в виду: дескать, на кладбище покупателя найдешь? Потом подумал, может, сторож клабищенский, страж смиренный, так сказать, на мой дом нацелился? Ну, это вряд ли, думаю, у него выгорит. Какие деньги у сторожа? А я хотел дом дорого продать. Он сам по себе крепкий, в отличном состоянии, огород-сад, все такое, да и места там, в этой Сырьжакенже, обалденные. Леса дремучие, озера, речушки… сказка, словом. Москвичи такие билибинско-васнецовские оазисы очень любят. Я, честно тебе скажу, надеялся, что смогу свой дом столичным жителям втюхать, поэтому про какого-то стража мне было даже думать смешно. Ну ладно, пришел на кладбище. Смиренное, как водится, довольно-таки заросшее и заброшенное, все в прошлогодних сухих будыльях. Видать, не слишком часто местные жители своих покойничков навещают и прибираются тут! Дядькину могилку сразу увидал – среди старых, серых, осевших крестов новый стоит. Надпись, веночек бумажный прислонен, все чин чинарем. Ну, я достал бутылку, глотнул из горлышка на помин его души, куснул колбаски – вдруг шумнуло что-то за спиной. Оглянулся – стоит бабка, поперек себя шире, на жабу похожая, с палочкой такой тоненькой, корявой, веревкой перевязанной, – стоит, земельку ею ковыряет, на меня поглядывает и говорит: «Не ходи по могилкам – мертвец за пятку схватит!» Я аж подскочил, смотрю – и правда на разрытой могилке стою. Оттуда таким духом несет – уже мертвечинным, гнилым, поганым. Даже не заметил, как на нее забрел. А бабка ухмыляется, на бутылку поглядывает. Как бы с намеком! Теоретически надо бы предложить ей выпить, помянуть дядьку, но стаканчика у меня не было, а как представлю, что потом из этой же бутылки, которую она обслюнявит, мне пить придется, так чуть не стошнило. А она на бутылку таращится – аж глаз горит! Ну, я не выдержал – сделал добрейший глоток, протянул ей бутылку: «Помяните, говорю, бабушка, моего дядю, Дениса Петровича, царство ему небесное!» Она посмотрела, скосоротилась: «Да как же я буду пить?» Нет, ты представляешь? – возмущенно закатил глаза Михаил. – Она мной брезговала! Эта старая жаба! Взяла у меня бутылку, вылила водку прямо в могильную ямину – я аж подавился! Такое добро – в землю! Потом утерла рот рукой, бутылку туда же, в яму, бросила и говорит: «Эрь-эрь, рузонь! (это по-ихнему «Ну-ну, русский!» – быстро пояснил Михаил), хорошо ты меня угостил! За это я внучку своему скажу, чтоб с тобой рассчитался тоже хорошо. Он хочет твой дом купить. Ты не волнуйся, у него денег хватит! Сколько запросишь, столько и даст». Я стою, глазами хлопаю, а она все ковыряет, ковыряет земельку своей палочкой корявой… И только тут до меня дошло, что она ту самую ямину среди могилы раскапывает! Жутко стало – озноб по спине прошел. А она: «Не робей, рузонь! Кто к нам, значит, с добром, того мы не обижаем!» Подняла свою палку, за веревку дернула – и бросила наземь. А я смотрю и глазам не верю: палка лежит, а веревочка змейкой обернулась и в могильную яму скользнула. Я наутек… добежал до рощицы, только тогда и оглянулся. Смотрю – а та могила, возле которой я с бабкой говорил, ну, разрытая – зарыта уже… Ты представляешь?!
– Пить надо меньше, Миша, – устало сказала Женя, которая за это время не произнесла ни слова. – Ты, конечно, большой выдумщик, но все же надо меру знать.
– Не веришь? – сердито поднял бровь ее бывший муж. – Я так и знал, что ты не поверишь! Но ты ведь и в золото мое не сильно веришь, да? А одно с другим связано. Поверишь в золото – и в эту бабку, которая змеей ковыряла могилу, поверишь!
– Мишка, у тебя температуры нет? – спросила Женя, подавив зевок. – Все это очень интересно, но… Ты ж фантастику сроду не любил, тем более – фольклорные фэнтези, а тут нагородил каких-то мифологических сказаний народов Поволжья с три короба. Лавры Дмитрия Зеленина [12] покоя не дают? Хотя, извини, ты ведь о нем и слыхом не слыхал, хоть и родился в этих краях… Я пойду домой, а? Извини, очень устала, а завтра в семь утра первый прием. Мне бы хоть немного поспать!
12
Зеленин Дмитрий Константинович (1878–1954) – русский и советский этнограф, исследователь верований и фольклора народов Поволжья.
– Не веришь, значит? – блестя глазами, тихо спросил Михаил. – А это – тоже фэнтези? Тоже мифологические сказания народов Поволжья?
Сунул руку за пазуху, из внутреннего кармана достал что-то и разжал перед Женей ладонь. И тут же, опасливо оглянувшись, хотя в «Траттории» было практически пусто, никто за ними не следил, заслонил руку разлапистой салфетницей.
– Смотри! – торжествующим шепотом крикнул Михаил. – Что, и глазам не веришь?
Да, Женя смотрела на его ладонь и не верила глазам…
Этого не может быть. Этого просто не может быть!
Она беспомощно взглянула на бывшего мужа:
– Как… но почему… где ты это взял?!
– Это еще не все! – хмыкнул Михаил, явно довольный произведенным впечатлением. – У меня здесь, – он похлопал себя по груди, – полный мешочек. И еще в рюкзаке полным-полно! Конечно, сразу все продавать нельзя. В Нижнем сплавлю немножко, потом в Москву рвану. С собой вывозить это за границу и думать нечего, опасно.
– Мишка, тебе этим за дом заплатили, я так понимаю? – осторожно спросила Женя. – Но кто этот человек, который… который…
У нее перехватило горло.
– Который мне так щедро заплатил? – хмыкнул Михаил, убирая руку снова за пазуху. – Это некий Роман Верьгиз, житель той деревни. У него дом по соседству с моим. Вернее, с бывшим моим. Раиса Ходакова – его тетка, что ли, я не понял. А ту бабку с кладбища я больше не видел. Да и черт с ней!
– Пожалуй, да, – пробормотала Женя, вглядываясь в воодушевленное лицо Михаила. – А как ты его нашел-то, Верьгиза этого?
– Да он сам меня нашел, – сообщил Михаил. – Встретил по пути с кладбища. Ну я удивился! Впечатляющая внешность: здоровенный как лось, черноволосый, черноглазый, итальянистого такого типа… То ли на артиста какого-то похож, то ли еще на какую-нибудь знаменитость. Одет, правда, как космач лесной: длинная рубаха – прям такая, натурально посконная. Я специально спросил, как это называется: понар, оказывается, ее из конопли ткали. Подпоясана она кожаным кушаком, поверх суконный чапан, ну, типа длинной приталенной куртки, штаны вроде шаровар – понкст, на ногах – ты не поверишь! – лапти, карь называются, с портянками…
– С онучами, – на автомате поправила Женя.
– Ну да, да. Вечно ты умничаешь… – отмахнулся Михаил и продолжал с воодушевлением: – На груди камень какой-то экзотический болтается. И весь такими ожерельями да браслетами увешан в национальном стиле! Мне тоже браслетик нацепил – талисман для везения.
Михаил засучил рукав и продемонстрировал запястье, обвитое грубой черной волосяной веревкой с прицепленными к ней двумя зелеными бусинками.
– Этнографичненько? – спросил Михаил, умиленно любуясь браслетом.
Женя молча пожала плечами.
– Ну вот, – продолжал Михаил, – вроде бы такой повернутый на национальном колорите космач, дикарь лесной, как и вся эта деревня, а при этом дома у него вай-фай и «Макинтош», в гараже белый джип «Чероки Спорт» крутейший – на нем мы в Арзамас ездили, в нотариальную контору, которая принадлежит самому этому Верьгизу, там мы документы и оформили. Он сказал, что давно к этому дому приглядывался, но Денис Петрович нипочем не желал даже разговоров заводить о продаже. – Михаил возмущенно фыркнул. – Дурак старый! Конечно, если бы я знал раньше, что такой покупатель есть, я бы в эту глушь давным-давно примчался, а не перебивался с копейки на копейку.
Женя нервно стиснула руки. Ее вдруг затрясло.
– А тебе обыкновенными деньгами что-то заплатили или только этим? – Она подбородком указала на грудь Михаила.
– Наличных у Верьгиза не было, а я банковских реквизитов своих не взял. Только этим, – ласково сказал Михаил, погладив себя по груди. – У меня кое-какой налик оставался, но только и хватило за сделку заплатить и на бензин! Правда, уже на подъезде к городу бензонасос потек, поэтому я оставил свой «Логан» в сервисе и пешком к тебе пришел. Забирать, наверное, не буду. Первым делом, как обращу камушки в наличность, куплю «Порше»! – мечтательно улыбнулся Михаил. – А что у тебя физиономия такая кислая, Женька? Завидуешь? Понимаю! – Он довольно хохотнул. – Я и сам себе завидую!
– Михаил, а тебе этот человек не объяснил, почему он так хотел купить твой дом? – пробормотала Женя, безуспешно пытаясь понять, что вообще происходит с бывшим мужем.
– Конечно, объяснял, – кивнул тот. – Он занимается нетрадиционными методами лечения на берегу Лейне – тамошняя речка так называется. Это слово и означает – речка. Преимущественно женские болезни лечит. А его дом не на берегу стоит – ему дядькин огород туда путь преграждает, приходится ему своих пациенток в обход к реке водить. Вот и хочет обе территории объединить, чтобы прямой путь к реке получить. Ну а в самом доме будет размещать пациенток – сейчас им приходится останавливаться в Арзамасе в гостинице и приезжать на лечебные процедуры утром, а уезжать вечером, это не слишком удобно, так что я его понимаю.
– Ты вроде говорил, что Верьгиз нотариус? – спросила Женя, все сильнее стискивая руки. До того, что судорогой свело пальцы! Спохватилась, начала легонько их массировать. Как-никак, завтра на работу. Да, пора уходить… Но как оставить Михаила? – А теперь оказывается, он еще и врач?
– Ну вот такой многогранный человек, – ухмыльнулся Михаил. – Два высших образования. Кстати, великолепный массажист, я на себе испытал. Не чета некоторым!
Михаил посмотрел с намеком, и намек Женя поняла: не чета тебе! Как мог сравнивать Михаил ее и Верьгиза, совершенно непонятно: Женя никогда в жизни не делала массажа бывшему мужу. Впрочем, придираться ко всякой ерунде она не собиралась. Есть вопросы поважнее!