Ведьмин круг
Шрифт:
— Знаешь, я только сейчас поняла, какое это счастье, когда ты не одна и есть тот, кто придёт на помощь в трудную минуту…
— Ненавижу!
Лицо девочки исказилось и она, закрыв лицо руками, окуталась барьером. Аталиса с трудом прорвалась сквозь рассерженно гудящую завесу и прижала к себе плачущего ребенка.
— Прости, маленькая, я не знала, что ты тоже сирота…
Завизжав, Кариэль оттолкнула её от себя.
— Я не сирота! — заикаясь, завопила она. — Отец и мать выбросили меня из дома, как только узнали о моих способностях!
— Это невозможно! Как можно выгнать из дома родного ребёнка
— Смертная дура, ты ничего не понимаешь в жизни фейри! — брызгая слюной, злобно выкрикнула девчонка.
— Возможно, но опыт дело наживное.
Миролюбие Аталисы не нашло взаимопонимания, вместо того, чтобы утихомириться Кариэль принялась осыпать её грязными ругательствами. Не удовольствовавшись оскорблениями, она взлетела и вцепилась ей в волосы.
— Прекрати! Зачем ты это делаешь?
Растерянная девушка безуспешно попыталась отцепить от себя маленькую фурию. Но не тут-то было. Девчонка, совсем недавно похожая на нежную фарфоровую куклу, с недюжинной силой ожесточённо колотила её руками и ногами.
— Ну-ка, прекрати! — прошипела, пришедшая в себя Аталиса, но Кариэль и не подумала послушаться, а зря. Выведенная из себя девушка неуловимо изменилась. Холодная ярость напрочь вытеснила из её души сочувствие.
— Как ты смеешь оскорблять меня, недоразвитое убожество? — прошипела она и ловко перехватила девочку поперёк туловища. Наконец, Кариэль почувствовала, что шутки кончились, и сразу же притихла, но было поздно. При помощи магии девушка обездвижила юную буянку и, создав гибкий прут, как следует всыпала ей по заду.
— Хватит, или ещё добавить для успокоения? — хладнокровно спросила она, приостановив экзекуцию.
— Хватит, — прошептала Кариэль после долгого молчания и, вырвавшись из магических пут, бросилась к двери. Но не тут-то было. С безжалостным выражением на лице девушка схватила её за ухо и потащила обратно, не реагируя на жалобный плач.
— Хоть залейся слезами, это не поможет. Ты забыла не только извиниться, но даже попрощаться. Встать на колени! — приказала она жестким тоном и, схватив за плечо, толкнула девочку в угол. Та недоверчиво заглянула в прекрасное лицо, превратившиеся в застывшую надменную маску и, немного помедлив, послушалась. Опустив голову, Кариэль тихо прошептала:
— Простите, уважаемая сентау, я не хотела Вас сердить.
— Неужели? В любом случае ты наказана, и я подожду, пока ты хорошенько подумаешь над своим поведением.
Прекрасная эльфийка выпрямилась на стуле, не сводя с девочки холодных голубых глаз, и та зябко передёрнула плечами. Оберон, наблюдающий эту сцену по магическому оку, подмигнул эн-Ограну.
— Учитель, тебе не кажется, что манерой поведения девочка кого-то очень сильно напоминает.
Эн-Огран усмехнулся и лениво отхлебнул голубое мерцающее вино из низкого голубого бокала.
— Ты имеешь в виду тот случай, когда я выпорол тебя за Ордуэльскую трясину и за это чуть не поплатился головой?
Эльфийский владыка тяжко вздохнул.
— Кто старое помянет, тому глаз вон. Отец никогда не умел отличать настоящие драгоценности от магических подделок.
— Государь, я польщен столь
— Что ты, Ваэль! — смутился Оберон. Он возник рядом с древним эльфом и, опустившись на одно колено, почтительно приложил его руку ко лбу. — Спасибо за науку, учитель, и прими мою запоздалую благодарность за то, что вовремя остановил расползание Ордуэльской трясины. Иначе магическая гадина сожрала бы всё эльфийское королевство, и быть бы мне не королём, а бездомным наёмником без роду и племени.
— И тебе спасибо, Оберон, что сумел спасти меня от плахи палача, заплатив титулом Лесного короля, наследника престола.
— Я не мог поступить иначе. Ведь ты для меня всегда значил больше, чем отец, — помолчав, произнёс эльфийский владыка, на его прекрасном лице промелькнула целая гамма чувств, в которых смешались застарелая боль и не менее застарелая ненависть. Он мрачно улыбнулся. — Для него я всегда был скорей презренным полукровкой, чем сыном. Потому он просто воспользовался первым удобным предлогом, чтобы сместить меня и сделать наследником своего новорожденного сына от эльфийской наложницы.
— Хорошо, что так сложились обстоятельства, и ты смог вернуть себе престол.
— Я благодарен богам, что мне не пришлось расчищать дорогу к трону. Но я был к этому готов, — Оберон сухо улыбнулся. — Ведь свои решения отец зачастую принимал под влиянием минуты, совершенно не задумываясь о последствиях, и эльфийское королевство к концу его правления погрязло в бесконечных войнах и мелких стычках. Слава богам, что он был полководец, обласканный богами, иначе мы давно бы пали под ударами враждебных королевств, но везение не вечно. Нужно было спасать то, что осталось.
— Мой мальчик, я никогда в тебе не сомневался и знал, что кровь двергов даст о себе знать и рано или поздно ты займёшь трон, — тонко улыбнувшись, сказал эн-Огран и протянул своему венценосному собеседнику бокал с его любимым напитком.
— Спасибо, учитель. Думаю, при дворе никто кроме тебя уже не помнит, что моя мать из тёмных эльфов и я полукровка.
В присутствии старого наставника эльфийский владыка чувствовал себя раскованно и, мрачно нахохлившись, сгорбился на роскошном троне. Он сбросил маску и сейчас придворные не узнали бы в нём беззаботного щеголя. В прекрасном лице Оберона проступили тщательно скрываемые жесткие черты, выдающие кровь тёмных эльфов, фейри земли. В реальном мире их всех называли двергами, но на самом деле в подземном мире жили несколько рас, из которых самыми известными были прирождённые воины дроу или тёмные эльфы, прозванные так из-за пристрастия к некромантии, и мирные жители гномы — в подавляющем большинстве искусные ремесленники и талантливые изобретатели.
В истинном облике эльфийский владыка был не менее привлекателен, чем в облике фейри воздуха, но в нём сразу чувствовалась несокрушимая воля, внушающая уважение и… невольное опасение. Эн-Огран усмехнулся, почувствовав, как разом всколыхнулось беспокойство. Он уже подзабыл, какой бешеный вулкан страстей кроется за легкомысленной личиной. Но он быстро взял в себя в руки и успокоился. В свою бытность наставником юного Оберона ему с самого начала пришлось выдержать такой шквал его диких выходок, что он уже ничему не удивлялся.