Ведьмин пасьянс
Шрифт:
— Надо перезарядить пистолет — патронов у меня хватит, не волнуйся! — успокоил ее учитель.
— А я и не волнуюсь. По мне — чего их зря переводить…
Иван Леонтьевич не успел ответить, так как в этот момент из лесу бесшумно вышел крупный серый волк и остановился за его спиной.
— Волк! — закричала девушка и махнула рукой.
— Пошути, дорогая! — Иван Леонтьевич обернулся, и ужас исказил его лицо.
У него затряслись руки, и он выронил патроны, которые хотел вставить в обойму. Бросился в жидкую грязь, повторяя путь, по которому прошла Иванна, все время оборачиваясь на волка. Тот подошел к самому
— Помоги! — хрипел он, захлебываясь в грязи. — Дай руку! — Иванна протянула было ему руку, но тут же отдернула ее, словно обожглась.
— Советский суд — самый справедливый суд в мире! — произнесла она и отвернулась.
Когда обернулась, на том месте, где только что был учитель, поднимались пузыри — один, другой — и все стихло, поверхность болота затянулась ряской. Иванна посмотрела на берег, но волка там уже не было.
— Жизнь не так проста, как кажется. Она еще проще, — повторила она слова древнегреческого мудреца, который панически боялся своей жены, но прославился на тысячелетия.
Теперь ей стоило подумать, как вернуться на «землю обетованную», перебраться через трясину, так как помощи ждать было неоткуда. Наверное, Иван Леонтьевич завел ее в такую глухомань, куда человек заходит раз в год, а то и реже. Продержаться этот срок, питаясь только листьями и корой березы, нечего было рассчитывать, поэтому Иванна решила рискнуть. Она поползла по стволу молоденькой березки, которая уже раз спасла ей жизнь, прося Всевышнего, чтобы он не дал ему сломаться, и когда деревце наклонилось к поверхности болота, начала перебирать руками к верхушке, чтобы отойти подальше от того страшного места, где трясина засосала учителя-оборотня. Но деревце сдвинулось немного в сторону от намеченного ею направления. Иванна старалась помочь себе ногами, но это ей плохо удавалось, руки дрожали от напряжения, выдерживая вес ее тела и ту, казалось, многопудовую грязь, которая прилипла к ее одежде.
«Почему я полностью не разделась?» — мелькнула запоздалая мысль, ее руки разжались, и она погрузилась по шею в трясину, но ощутила пусть зыбкую, но почву под ногами. Медленно, осторожно она продвигалась к берегу, и когда удалось его достичь, заплакала от переполнявших ее чувств.
Она лежала и плакала, играя рукой маленькими блестящими патронами, которые должны были принести ей смерть.
Иванна вспомнила про волка, но ей снова было совсем не страшно. Она шла по лесу, и он был живым, каждое дерево имело свое лицо, как на картине у Антона. На своем пути она встретила Егора и Ростика, но они очень спешили и просто помахали ей в знак приветствия. Видела и Вольфа, он прятался за деревом, видно, ему было стыдно перед ней. Она шла не одна — каждый раз, когда останавливалась, раздумывая, в какую сторону идти, видела впереди серую спину волка, указывающего направление. Многочасовые блуждания по лесу закончились в один момент, когда услышала человеческие голоса, — они приближались, и Иванна потеряла сознание от переутомления и нервного истощения.
Пришла в себя на кровати, рядом сидела вдова Шабалкина. Увидев, что она открыла глаза, женщина строго
— Где же тебя носило, чумовую?
Но она не ответила и сама задала вопрос:
— Говорят, что к вам, муж вернулся?
— Да пошел он, кобель!
— А вы знаете, что души воинов превращаются после смерти в волков, самых благородных животных, и охраняют тех, кого они любили? — И Иванна закрыла глаза.
23. Киев. Подол. Осень. 2005 год
Иванна вошла в комнату, где за столом над разноцветными картами сидела чопорная старушка и что-то про себя шептала, шевеля губами.
— Добрый вечер, Лариса Сигизмундовна!
— Добрый, добрый! Это ты верно заметила. Ивушка! — Старушка в очередной раз переиначила ее имя, видно, это ей доставляло немалое удовольствие.
— Надеюсь. Только, по-моему, я больше не смогу терпеть эти придирки редактора — сегодня не выдержала и разругалась с ним. Боюсь, что вскоре придется искать новую работу.
— А у меня наконец пасьянс сошелся — теперь все будет хорошо.
— Я найду хорошую работу?
— Или работа найдет тебя. Давай пить чай. Ты поухаживаешь за старушкой?
— Какая вы старушка — вы волшебница и потрясающе выглядите. В молодости, наверное, были такой красавицей…
— Не льсти. В молодости я была средненькой, но не дурнушкой. А вот сестра была красавица… — Вздохнула. — Но это ей счастья не принесло…
— Давайте, Лариса Сигизмундовна, о чем-нибудь веселом.
— Например, о пирожных…
— Не надо затрагивать больную тему… Я зарок дала, и это серьезно. Годик потерплю, а потом уж… Впрочем, шесть месяцев не есть пирожных — тоже срок большой…
Зазвонил телефон.
— Ивушка, возьми трубку, скорее всего это хотят тебя, а не меня — старую развалину.
Иванна вышла в коридор и взяла трубку. Вскоре вернулась, просто светясь счастьем.
— Что у тебя, милочка? В лотерею выиграла?
— Лучше! Я давно посылала статьи в одну солидную газету, иногда их печатали. Сейчас оттуда позвонили и предложили перейти к ним на постоянную работу, но, правда, с испытательным сроком. Немного страшно: а если здесь уволюсь, а там не приживусь?
— Обязательно приживешься — ведь пасьянс сошелся!
— При чем здесь пасьянс?
— Человеку в равной степени уготовано добра и зла в жизни, вот только он своими поступками может увеличить долю того или другого. А по картам вижу, что тебя много добра впереди ожидает.
— Если бы все было так просто — бросил карты и узнал будущее.
— А зачем его узнавать? Оно и так наступит, и ведь оно не всегда приятное бывает.
— Знал бы Антон, что его ожидает… — вздохнула девушка. — На выходные съезжу к нему на могилу в Чернигов — туда его мама тело перевезла… Пойду к себе, книжку почитаю — подружка позаботилась.
— Иди, Ивушка, отвлекись от горестных дум.
Девушка вышла в смежную комнату и плотно закрыла за собой дверь.
Старушка смешала все карты на столе и собрала их в колоду.
— Скоро твоя боль сердечная пройдет — встретишь ты человека. И от меня съедешь — надо будет мне новую жилицу искать, новый пасьянс раскладывать.
Старушка встала и подошла к старинным фотографиям, висящим на стене, погрузилась в воспоминания прошлых лет, когда была молода и казалось, весь мир принадлежал ей.