Ведьмина доля
Шрифт:
Я нервно дернула плечом. Ничего не могу с собой поделать… Не люблю расизм, шовинизм и негров. Все понимаю. И поэтому предпочитаю не связываться. Я поправила цыганистый парик и косынку, подтянула шаль и собралась с духом. Ладно. Еще одну.
— Зови, — и закрыла окно.
Томка кивнула и вышла, притворив дверь. Сама-то не наряжалась чучелом, оправдываясь должностью администратора… Я зажгла погасшие свечи и снова села за стол, рассеянно перебрав карты. Очень не вовремя обеих постоянных гадалок унесло по делам: одну — рожать, а вторую — с аппендицитом… Иначе ноги бы моей здесь не было. Да и Томкиной тоже. Но и Валя, штатный администратор, уехала
Дверь тихо скрипнула и открылась, являя девицу лет двадцати пяти. Джинсы, светлый джемпер, синий шарфик, короткая мелированная стрижка. Ничего особенного. Если не считать внимательных карих глаз, обшаривающих гадальню в поисках… информации.
— Добрый вечер, — я натянула на лицо благожелательную улыбку. — Присаживайтесь.
Она села на краешек стула и завертела головой по сторонам. А я смотрела на нее и читала. Про тени, которые пляшут на стенах, свечи и собственную персону со вздернутым носом, огромными кольцами в ушах и съезжающим (черт бы его побрал…) париком. Профи. Уважаю. Не успела к допросу приступить, а уже статью сочиняет. С места в карьер.
— Слушаю, — я откинулась на спинку стула, ненароком поправляя парик.
— Нет, это я вас слушаю, — девица уселась удобнее и уставилась на меня, не мигая. Только что за диктофон не схватилась. — Вы же ведьма? Так расскажите, зачем я пришла.
— Зачем? — я взялась рассматривать собственные ногти. — По легенде — работать. Писать разгромную статью — про то, как ведьмы дурят общественность и зарабатывают на этом многомиллиардные состояния. А втайне… за тем же, зачем все девицы приходят. Замуж хочется. И так хочется, что четырехлетнего сына вы сбросили на мать, а у нее больное сердце. И больное — по вашей вине. Волнуется, переживает, недосыпает. Внучок, опять же, не ребенок, а термовеник на атомном двигателе — измотает на раз. А у вас минуты нет позвонить и предупредить, что поздно придете. Хотя бы. Мифический мужик важнее родной семьи?
— П-почему м-мифический?.. — спесь с нее как ветром сдуло.
— П-потому ч-что, — я по-прежнему изучала собственный маникюр. — Замужество вам вообще не светит и не греет. Пока сыном не займетесь. Или через его дошкольные дела с мужчиной познакомитесь, или пролетите мимо, и сами будете виноваты. Еще вопросы?
Журналистка молчала, а в ее мыслях от прежней холодной внимательности не осталось и следа. Я вздохнула. Не гожусь я на эту роль… Мои дела — дороги, улицы и подворотни. Дежурить и присматривать за нечистью. Осенний ветер срывает крыши не только у людей, и в это опасное время нам необходимо быть наготове. Чтобы нас видели. Чтобы понимали — мы рядом, мы не позволим. И сидеть сейчас здесь, вправляя мозги кукушкам, которые подкидывают детей матерям, а сами шатаются по гадалкам и делают вид, что работают… Ой, мне же нельзя злиться, я же добрая ведьма…
— Я п-пойду? — девица неловко встала.
— С богом, — я сухо кивнула, а сама едва удержалась, чтобы не рвануть вперед нее. Смывать грим, переодеваться и — на свежий воздух.
Но удержалась. Посчитала быстро до десяти, задула свечи и выпорхнула в коридор.
— Уля, тетка!.. Адрес — на столе! И оденься прилично!
В соседней комнате, она же гримерная и костюмерная, я быстро стряхнула килограммы бижутерии на столик и смыла косметику. А Томка уже тут как тут. Зарылась в костюмы, быстро передвигая вешалки.
— Том, я сама!
— Еще чего, — отозвалась она. — За тобой не проследишь — так и сбежишь бомжом.
— Вообще-то моя работа не предполагает офисный прикид и… Том! Не позорь меня! Убери, не надену!
— Почему? Оно вполне себе и очень даже…
— Для стриптизершы! А ждут как бы экстрасенса!
— Одно не получится — другое изобразишь, — флегматично заметила подруга, но стриптизно-открытое платье убрала. Издевается, разумеется. По старой дружбе.
— Уйди, противный…
Оговариваемая и попрекаемая на каждом шагу, я переоделась, застегнула пальто и перекинула через плечо сумку. Из зеркала на меня с подозрением посмотрела загорелая девица с копной коротких светло-каштановых кудрей и «антуражными» ядовито-зелеными глазами. Ладно, линзы менять уже некогда…
— Дай хоть твои «поросячьи хвостики» в порядок приведу…
— Во сколько к тетке-то надо?
— Да хоть во сколько, лишь бы сегодня, — Томка достала из кармана платья ежедневник и сверилась. — Красноармейская, тридцать пять. Третий подъезд, пятый этаж.
— А квартира не тридцать пятая? — я обувалась.
— Нет, пятьдесят третья. А что?
Я хмыкнула:
— Да так… Все, сконнектимся.
А Томка все же не удержалась от последней шалости. Едва я вышла крыльцо, закрыла дверь и с удовольствием расправила плечи, как… Пальто из черного стало красным и укоротилось, любимые джинсы мутировали в юбку, а каблучки полусапог значительно прибавили в сантиметрах. Я пошатнулась и взмахнулась руками, удерживая равновесие. И рассеется этот ужас в лучшем случае к утру, и мне до Томкиного мастерства — как до Китая пешком, и…
Ладно. Я набрала полные легкие воздуха и задержала дыхание, считая до десяти. И представляя рабочий кабинет Вали, заваленный договорами, чеками и прочей бюрократической радостью. И резко выдохнула. Бумаги взметнулись до потолка и разлетелись по кабинету. Приятного вечера и доброй ночи, подруга. Даже тебя Валя убьет за малейшую путаницу в бумажках. Ухмыльнувшись, я сползла с крыльца и, довольная, поковыляла на дело. Подумаешь, две остановки по разбитым дорогам подворотен…
У нужного подъезда я решила собраться с мыслями перед тем, как. И передохнуть. Спасибо, дражайшая подруга не догадалась в отместку сделать обувь на пару размеров меньше… или больше. Я села на лавку и вытянула ноги. Осень расползалась по дворам тенью ранних сумерек, разлеталась по городу опавшими листьями и прощальными криками птиц. Ветер взъерошивал волосы и пах свежестью близкой реки. На балконах третьего этажа громко переговаривались соседки, развешивая белье. А отбитые пятки и подвернутые щиколотки приятно пощипывало лечебное тепло. Все, теперь — хоть на войну… То есть на пятый этаж хрущевки пешком.
На звонок дверь открыла женщина лет пятидесяти. Русые волосы всклочены, цветастый халат едва запахнут, в серых глазах — глухая тоска и страх.
— Ульяна Андреевна, ведьма, — представилась я, украдкой переминаясь с ноги на ногу. — Добрый вечер. Вызывали?
— Проходите, здастье… — она распахнула дверь.
Первым делом я разулась и с удовольствием пошевелила пальцами ног, оглядываясь. Крошечная прихожая с единственной стойкой-вешалкой, облезлые обои. И ни следа потустороннего. Ни единого. Даже домовой не ощущался. Я прошла дальше. Смежные комнаты со старой мебелью и диким беспорядком. И запах пирожков с кухни. А я с утра голодная…