Ведьмина дорога

Авербух Наталья Владимировна

— Мне не нужно твоё имущество, — так же тихо ответила ведьма. — И ни к чему твоя жизнь. Я ничего не возьму. Но… тебе это может стоить бессмертной души, ведь мне придётся обратиться к силам, которые отвергнуты церковью. Ты готова?

Одила замерла, поражённая.

— Я… Я…

— Я не настаиваю, — отвернулась Магда. — Но другого выхода нет. Прощай.

— Стой!!! Я согласна! Скажи, что надо делать! Всё сделаю, ведьма, только спаси моего ребёнка. Скажешь украсть —

украду, скажешь убить — убью, скажешь плюнуть в лицо отцу Гайдину — плюну, скажешь…

— Не надо, — покачала головой Магда. — Ничего этого не надо. Я тебя испытывала. Принеси Диди ко мне в дом в эту полночь и ничего не бойся. Но помни. Никто, ни Диди, ни священник, ни друг, ни брат, никто, слышишь, не должен знать об этом! Ни сейчас, никогда! Даже на исповеди ты не расскажешь о сегодняшней ночи. Слышишь? Исполнишь?!

— Исполню, — кивнула женщина. В её глазах горел фанатичный огонь.

Вейма помнила ту страшную ночь. Они закутали её в чёрное платье, голову укрыли покрывалом. В хижине ведьмы — тогда Магда жила ещё в хижине, доставшейся ей от старой Верены — мерцали волшебные огни да разными голосами ухало по углам.

— Я — смерть, — не своим, страшным низким голосом сказала вампирша, держа на руках ребёнка. — Я пришла за этим ребёнком, чтобы выпить его жизнь и душу. Но ты видишь меня… Рискнёшь ли ты его выкупить? Говори!

— Отпусти его, проклятая! — вскинулась женщина и рванулась вперёд.

— Не смей! — отчаянно закричала ведьма. — Не переступай черты! Отвечай ей! Пока не поздно!

Вейма чувствовала, что время уходит, что надо спешить. Жизнь едва теплилась в ребёнке, когда она над ним склонилась. У неё есть… сколько… тридцать ударов сердца, не больше. И десять из них уже прошли.

— Отвечай! — потребовала она снова.

— Выкуплю! — повалилась на колени Одила. — Заступником, Создателем клянусь — выкуплю! Проси, чего хочешь! Душу… душу отдам…

— Быть посему, — торжественно проговорила вампирша. — За стойкость твою — возвращаю тебе твоё дитя. Но помни. Проговоришься — твой сын не проживёт и часа. Клянёшься ли ты молчать?

— Клянусь! Клянусь! Заступник! Создатель! Святые! Да благословит тебя Заступник, ты спасла его!

Одила, бормоча благодарности, прижала к сердцу своего Диди и выскочила за дверь. Вейма тяжело осела на пол.

— Я потрясена, — проговорила Магда, протягивая стакан молока. — Я могу исцелить, но человек останется слабым. Нескоро к нему вернутся силы и бодрость. Ты же сделала ребёнка таким здоровым и сильным, каким он никогда не был.

Вейма обхватила стакан обеими ладонями. Сделала глоток. Руки у неё тряслись.

— Знаешь, истории про женщину, которая по ночам убивает детей — это чистая правда, — сказала она. Голос тоже дрожал. — Я это она и есть. Я прихожу в темноте, я склоняюсь над колыбелями, я пою свои песни, я пью их кровь, я насылаю кошмары… Я ведь проклятая… Нежить. Я нежить… Я прихожу по ночам… Моя походка легка… шаги неслышны… от меня нет спасения…

Можно промолчать. Можно солгать на исповеди. Но нельзя скрыть, что твой ребёнок чудом исцелился за одну ночь. Наутро Диди весело носился по двору. Это заметили.

Тогда тоже собралась толпа. Крестьяне были угрюмы, прятали глаза. Отец Гайдин кричал, всё больше входя в раж. Вейма после думала, что он уже себя не слышал.

— Взгляните на эту женщину! — надсаживался священник. — Своими руками она вырвала невинное чадо из чистого воинства Заступника и ввергла его в руки Врага! Умри он этой ночью — ему бы уже пели хвалу на небесах! Но он остался на земле! Он открыт скверне, он вырастет грешником, как его мать, как все вы! Он потерял своё место среди…

Его прервал камень, разбивший губы. Только тут отец Гайдин взглянул в глаза своей пастве.

— Значится, мы все грешники? — угрожающе спросил мельник. — Значится, твоё отпущение грехов не помогает?

— Да где ж это видано! — завопила Мета. — Ворон! Убийца! Вы слышали?! Он сказал, что лучше бы дитя умерло! Волк! Душегубец!

Прилетел ещё один камень. За ним ещё.

Отец Гайдин оказался не слишком храбрым человеком. Он не хотел умирать за свои слова. Священник подобрал рясу и бросился бежать прочь от деревни, туда, где на невысоком холме стоял замок барона.

…через неделю он тихо исчез. А в деревне появился отец Керт. Он был из белых и вскоре женился на местной девушке. К счастью, когда его дочь заболела, Магду позвали сразу. Вейме не пришлось участвовать в её исцелении.

— Воззовём к Заступнику, чтобы он просветил наши умы и вложил в сердца понимание! — призвал священник. — Откроем сердца для милосердия людского и будем ждать милосердия божественного!

— Погоди-ка, отец! — вскочила на ноги Мета, оправляя латанную юбку. — Ты что же! Призываешь отпустить эту мерзавку?! А она продолжит пожирать наших детей?! Ты этого хочешь?!

Отец Керт осенил женщину священным знамением. Крестьянка неуверенно попятилась.

— Истина не на земле, а на небесах, — серьёзно ответил он. — Не слабым человеческим разумением может быть открыта правда. Гнев затуманил твой взор. Молись, дочь моя, моли Заступника избавить тебя от греха!

— Но, отец… — оторопела крестьянка.

— Значится, Мета ошибается? — подошёл к ним мельник. — Почему тогда девка молчит? Другая бы…

«Потому что всё это уже было» — подумала вампирша.

— Не громкостью крика измеряется невиновность, — с той же серьёзностью заметил отец Керт. — Мета добрая женщина, но она гневлива и пристрастна. Чего вы хотите, верующие — совершить несправедливость или защитить ваших детей?

— Детей!.. Защитить!.. Пусть отец разберётся!.. Барона зовите! Детей, детей! Гоните её в шею! — раздалось из толпы.

Креб и Риг потихоньку стали оттирать Мету в сторону, но не такой была эта женщина, чтобы оставить за кем-то последнее слово.

— А пусть она улыбнётся! — потребовала она. — Пусть эта тварь покажет зубы!