Ведьмоловка
Шрифт:
— А как узнать, где надо сворачивать? — поспешно спросил Павлик.
Собака присела. Одно ухо у неё топорщилось, а другое обвисло.
— Всему своё время, — сказала она. — Значит, тебе нужны часы. Лучше всего, песочные. Песок — не пружинка с колёсиками и не пара микросхем. Песочные часы отмеряют время даже в ведьмином лесу. Когда последняя песчинка…
Собака внезапно захлопнула пасть, словно сдерживая кашель, а потом оглушительно гавкнула.
— Павлик, — раздался гневный голос мамы из глубины квартиры, — никаких собак!
Павлик покрылся испариной.
Если мама всё же выйдет на балкон, то случится настоящая катастрофа.
Но не выкидывать же собаку с балкона? Это не комок газеты. Она ведь живая! И Павлик смотрел на собаку продавца снов печальным взглядом, каким папа провожал чужих собак на выставках.
А чёрная собака действительно оказалась умной.
— Однако, мне пора, — сказала она, вильнув на прощание хвостом. — Не забывай про часы. Это важно. Они покажут, когда сворачивать. Тебе остаётся лишь отыскать то место, откуда сворачивать. Иногда то, что мы ищем в затерянных переулках, находится у всех на слуху.
Лохматая гостья свесила морду вниз и скрылась за шкафчиком с обратной стороны балкона. Ошеломлённый Павлик перегнулся за перила, но увидел лишь полоску кустов, томящихся в зное летнего полдня. Кроме прочих достоинств собака наверняка умела сворачивать там, где надо.
— Папа, купи мне песочные часы.
Папа оторвался от чертежа и посмотрел на Валерку рассеянным взглядом.
Валеркин папа — конструктор. Раньше Валерку до ужаса смешило, что папина работа и набор пластмассовых деталек называются одинаково, но потом он вырос и научился отделять одно от другого. Папины друзья говорят, что в голове у него миллионы идей. И когда эти идеи начинают сталкиваться друг с другом, Валеркин папа ходит по комнате, а потом бросается к столу и что-то быстро чертит на бумаге или на экране своего ноутбука.
По листу бумаги летал остро отточенный карандаш и с помощью оранжевого треугольника вычерчивал контуры непонятного устройства.
— Песочные часы, — напомнил Валерка, — купи мне их.
— Господи, — удивлённо почесал голову папа. — Когда же ты, Валерик, повзрослеешь. Одни игрушки на уме. Может, ты и не растёшь исключительно по этой причине? Ты подумай.
— А где они продаются? — настаивал Валерка.
— Раньше в аптеках, хотя теперь их сняли с производства, — сказал папа и задумался. — Постой-ка, постой-ка, припоминаю, что и мне в своё время хотелось такие же часы. И стоили они тогда восемьдесят семь копеек. Не такие уж большие деньги… Но мне их тоже никто не купил.
Валерка понурил голову, осознав смысл слова «тоже».
— Да брось ты расстраиваться, — испортившееся настроение Валерки папе не понравилось. — Вот получу премию, купим тебе
Подведя черту под разговором, папа вновь уткнулся в чертёж, над которым карандаш и треугольник продолжали свой загадочный танец.
Валерка криво улыбнулся, силясь показать, что в эту минуту нет в мире человека, счастливее его. Если бы ему пообещали такой подарок вчера или завтра, то он прыгал бы до потолка и вопил от восторга. Но сегодня никакая Сони Плейстейшн не могла заменить Валерке самые обыкновенные песочные часы.
— На слуху, — нахмурился Миха. — Что значит, на слуху?
— Ну там считалка, — робко сказал Павлик. Он и сам до конца не поверил собаке. Да и в саму собаку не очень хотелось верить. Когда вокруг реальная жизнь, не так-то просто поверить в говорящую собаку, умеющую ходить по балконным перилам.
— Ага, — произнёс Миха, в тоне его чувствовалась неприкрытая издёвка, и Павлик обиделся. — Вон тебе считалочки. Иди, слушай.
Павлик прислушался к малявкам, тычущим друг в друга пальцем, распределяя роли в будущей игре. Они бесконечно повторяли свои тарабарские считалки, словно так и не научились говорить по-русски.
— Тогда стихотворение, — не сдавался Павлик.
— Стихотворение, — повторил за ним Борис. — Если стихотворение, то это к Людке надо, к Васильевой. Она постоянно в поэтических конкурсах выступает.
Четвёрка друзей пересекла двор и углубилась в дебри многоэтажки. Людка жила на шестнадцатом этаже. К счастью, лифт работал.
Ровно гудя, кабина медленно поднималась на верхотуру. Миха хрустел пакетиком от чипсов, надавливая на него подошвой. Павлик, от нечего делать, рассматривал надпись на потолке.
— ХОУ, — прочитал он и удивился. — Надо же, кому-то ещё нравятся книги про индейцев.
Раньше Павлик любил листать старенькое издание Фенимора Купера, рассматривая пожелтевшие страницы с нарисованными индейцами и солдатами, на петлицах которых красовались скрещённые сабли.
— Дурак, — сказал Миха. — Вверх ногами читаешь. ЛОХ тут написано. Никто и не помнит уже про твоих индейцев.
Павлик снова обиделся и замолчал. Но этой перемены настроения никто не заметил. Лифт прибыл на верхний этаж. Все вывалились из кабины и завертели головами в поисках Людкиной квартиры.
Дверь открыла сама Людка. Она вопросительно уставилась на парней. С Борисом она пересекалась по школьным делам. Миху и Валерку видела мельком. А Павлика так и совсем не знала. Миха тут же вытолкал Бориса вперёд.
— Нам нужно оказать срочную помощь, — сказал Борис, натянуто улыбаясь.
— Я не медик, — фыркнула Людка, для которой обстановка ничуточки не прояснилась.
— Необходима посильная гуманитарная помощь, — быстро поправился находчивый Борис.
— Вы ко мне обедать что ли пришли? — спросила Людка. По её виду становилось понятно, что если она не закроет дверь сейчас, то это непременно случится секунд через десять.