Ведьмы, карта, карабин
Шрифт:
— Пошли, веди.
Платон лишь кивнул, вид сосредоточенный. Скрипнул снег у него под ногами, пошел он. Я за ним следом, отстав метров на пять.
Свежо. Ветерок-то холодный, но солнце уже пригревает. Снегоступы хорошо держат, а все равно чувствую, как подается под ногой его уже ноздреватая поверхность. Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть…
Туманников можно не ждать, они под таким солнцем не показываются. Ауры? На том же месте. Не атакуют покуда. А вот если через границу что-то проскочит, я ауру не увижу до самого последнего момента.
Включил «ред-дот», поводил стволом «вепря» из стороны в сторону, прикладываясь. Все ближе к пелене. Одна радость — через границу нас и создания Севера почуять не могут, не проходит никакая магия через нее. И ничто другое, включая радиоволны. Только сам проломиться можешь.
Давит что-то на душу, словно холодными пальцами ее щупают. Но «сигнал» слабый — издалека, видать? Из того леса. «Легионер» может быть, его стиль. Есть такая тварь нехорошая. Дотянуться не может, плюс амулеты защищают, но все же пытается, сволочь такая. И он как раз в районе границы обычно попадается.
Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть…
Сзади выстрел, гулкий, крупный калибр. Обернулся рывком — Дмитрий во что-то целится из «марлина», но уже не стреляет. Увидел, что я на него смотрю, и махнул рукой, мол, шагайте дальше. А мы метров на сто от машины отошли уже.
— Все, чуть отстань, — неожиданно сказал Платон. — А как скажу — по моим следам подтягивайся.
Я замер, продолжая крутить головой на триста шестьдесят градусов, Платон же затоптался на месте, словно вынюхивая что-то. Ну это он всегда так.
Тварь я обнаружил в «ауровизор». Стыло-белесое пятно, неторопливо двигавшееся в нашу сторону. Под снегом. Белесое, как гнездо червей, но черви так не перемещаются.
Отпустив «вепря», который повис на ремне, я вытащил алхимическую зажигательную гранату — стеклянную сферу размером с некрупное яблоко, заполненную переливающейся золотистой жидкостью. Сжал в руке, прикидывая, куда кидать, так чтобы не промахнуться.
Тварь ускорилась, словно мысли мои услышала. Или почуяла, как Платон на снегу перетаптывается, что верней будет. Когда она подобралась ближе, кинул шар навесиком.
— Граната!
Присел, одновременно выдергивая «дырокол», а Платон и вовсе повалился в снег. Пыхнуло почти непереносимым жаром, вспыхнула, заклубилась оранжево-серая сфера дымного пламени, зашипел и облаком взмыл вверх в момент испарившийся снег. Мне даже показалось, что я негромкий визг услышал, но могло и вправду показаться.
— Что там? — испуганно спросил Платон.
— Хэ-зэ, без понятия. Что-то под снегом ползает.
— Змея?
— Может быть. Но по ауре больно здоровая.
Снег выжгло кратером, почти идеальной полусферой. «Ауровизор» уже не показал ничего — что там ползло, то померло. Что и требовалось. На всякий случай, ощупав подсумки, я убедился, что вторая граната никуда не делась. Мало ли!
— Ладно. — Платон вновь поднялся на ноги. — Мне сосредоточиться надо.
Минуты через две он сделал несколько быстрых шагов, остановился, покрутил головой, потом вдруг сказал:
— Давай прямо мне за спину! Есть щель!
Два раза мне напоминать не надо было. Сорвавшись с места, я в три неловких прыжка оказался рядом с кондуктором, почти уперся ему носом в спину.
— Давай за мной!
Самое странное, что Платон словно сквозь прилив шел, нагнувшись вперед, пыхтя и тихо ругаясь. А я не ощущал ничего, кроме отчаянного холода и словно статического электричества по всей коже, как всегда бывает при проходе границы. И при этом я видел, что Платон раздвигает собой само пространство, оно расходилось от него двумя колеблющимися волнами в стороны, как волна от катера. Затем окружающий мир сложился в какую-то невероятную мозаику — вот вижу поле и свою машину, вот вижу синие деревья и трех палочников, перетаптывающихся возле них, а прямо передо мной опять нормальный лес, а на его опушке симпатичный такой бревенчатый домик, а возле него машина. А у машины стоит мужик в красной куртке и джинсах, смотрит в нашу сторону.
Потом вдруг пространство собралось в ком и смоталось в один-единственный вид — с мужиком. А меня колотило от холода.
— Водки накати! — прохрипел такой же окоченелый Платон, протягивая мне флягу.
Я сделал сразу два больших глотка, кивнул, отдал флягу назад. Водка провалилась в желудок как вода, но оттуда тут же побежала по телу волна добротного такого тепла, сразу стало легче, хоть и закружилась голова.
Дверь домика раскрылась, на крыльце еще и женщина показалась. Мила.
— Ты как? — спросил Платон.
— Вроде нормально, — прислушался я к себе.
Да, не считая холода — нормально. Порядок. Пока все хорошо. Охлопал себя, разгоняя кровь, затем присел, отстегивая снегоступы. Потом вдруг сообразил — прошел! То есть вот взял — и прошел.
Когда «Экспедишн» развернулся, выехал со двора и скрылся на просеке, Леша без промедления начал закрывать ворота, я встал рядом и отметил:
— Смотрю, работа кипит.
— Кипит, — подтвердил Длинный, задвинув массивный железный засов, на котором чернели непонятные руны.
— И как сроки?
— К лету все дома отделать должны.
Пока внешняя отделка была закончена только у двух срубов и бани, где прямо сейчас клали печь. На большом доме только-только начали крыть кровлю, до основной части гостевых домов руки и вовсе не дошли, они стояли с оконными проемами, затянутыми полиэтиленовой пленкой. Еще неподалеку от ворот соорудили навес, там приткнулся «бычок» с открытым кузовом и красный, весь забрызганный грязью пикап. Тот самый, на котором я не так давно в засаду попал, к слову.