Ведьмы Тихого Ручья. Колдовской сезон

Дейд Айла

Когда мы добрались до развилки и Натаниэль повернул направо, было невозможно – просто невозможно – продолжать игнорировать это желание. Я медленно повернула голову. Белокурые пряди моего конского хвоста скользнули по вельветовой куртке. Почти сразу же взгляд сфокусировался на ветке дуба, одиноко возвышавшейся за кирпичным домиком. Между этим моментом и нашим последним зрительным контактом прошло всего несколько секунд, но… парень исчез.

– Как прошла переправа?

– Нормально, – выдавила я. Натаниэлю не нужно было знать, что я просто съежилась на своем месте, дрожа, и провела ночь, слушая

храп моего соседа по сиденью, чтобы заглушить звук плещущейся воды.

Натаниэль хмыкнул, и на этом его попытки завязать светскую беседу, казалось, закончились. Через некоторое время мы добрались до рыночной площади города. Свет фонаря преломлялся на чугунной внушительной статуе женщины посреди квадратной стены дома. Я замедлила шаг, пока рассматривала ее.

Это была необычная женщина. Ее лицо выглядело своеобразно, оно казалось совершенно причудливым. Я не могла отвести взгляд. Левая половина отличалась бесспорной красотой: правильные черты четко вырисовывали высокую скулу, уголок губ и глаз. Однако правая сторона ее лица… Святые небеса! Не припомню, когда мне доводилось видеть что-то настолько жуткое. Чем дольше я смотрела на странные символы, вырезанные на материале с поражающим перфекционизмом, тем больше мне становилось не по себе. Глаз на правой половине лица выглядел безликим, в нем зияла беспросветная дыра. Разбитые и потрескавшиеся губы контрастировали с искусно вырезанной левой стороной; длинная щель представляла собой вторую половину носа.

Натаниэль уже практически прошел мимо статуи, когда заметил, что я остановилась. Его взгляд скользнул от меня к изображению женщины и обратно.

– Ты идешь или как?

Ее притягательная аура пленила меня. Было трудно отвернуться. Давящее одеяло опустилось на затылок, как будто воздух доносил чей-то шепот и прижимал к себе. Меня охватила дрожь.

Наконец я покачала головой и последовала за дедом. Когда мы перешли рыночную площадь и пошли по восходящей тропе налево, я поймала его осторожный взгляд в мою сторону.

– Морриган, – вдруг сказал он.

Я моргнула.

– А?

– Статуя в центре. В память о богине мертвых.

– Оу.

Я посмотрела поверх разрушенной кирпичной стены, ограждающей восходящую дорожку. Стена защищала нас от падения с высокого берега, но простиралась только до конца дорожки. Под нами раскинулась бескрайняя гладь серо-голубой воды. Я тут же отвернулась, но короткого мгновения оказалось достаточно. Мои колени задрожали.

Тело содрогнулось от непроизвольного глубокого вдоха. Соленый аромат морского бриза ударил в нос. Я провела кончиком пальца по неровному цементу между разрушающимися кирпичами, пристально глядя прямо перед собой. Я понятия не имела, кем была богиня мертвых или из какого мифа она возникла.

– Морриган, – тихо повторила я, чтобы отвлечься от мыслей о воде. – Звучит благородно.

Натаниэль кивнул. Раздался визг чайки. Она пролетела над нами и уселась на верхушку одинокой мачты. Когда тропа закончилась и мы оказались в небольшом поселке, состоящем из отдельных домиков, мое дыхание сменилось прерывистым хрипом. Мой дедушка при этом даже в лице не изменился.

Я окинула взглядом покосившиеся, небрежно расставленные дома. В Тихом Ручье время словно остановилось. Это было так не похоже на Германию. Так не похоже на все города, которые я когда-либо видела. Тихий Ручей казался древним и обветшалым. Складывалось ощущение, будто все вокруг являлось

реквизитом съемочной площадки, вдохновленным предыдущим столетием. Факт, что через несколько часов я впервые буду поступать в колледж в этом месте, казался совершенно нереальным. Куда более вероятным казалось встретить Смауга в его пустоши.

– Здесь. – Натаниэль остановился возле прямоугольного дома из коричневого камня. Грязь украшала внешние ставни и витиеватую раму, окружающую дверь. Похоже, ненастные дни покрыли белую древесину плесенью и грязью. Из крыши, вымощенной разноцветной черепицей, торчал дымоход.

– Это мой дом.

На сей раз это я была человеком, который просто кивнул. У меня не хватало слов, потому что дом моего дедушки казался заброшенным.

Натаниэль шагнул вперед. Я воспользовалась его невнимательностью, чтобы осмотреть передний двор. Частично разрушенная каменная стена и неухоженная живая изгородь окружали засохший газон. Спутанный плющ обвивался вокруг потрепанной железной скамейки. Из-за разросшегося кустарника, окружавшего ее, место для сидения было едва различимо. Я насчитала пять заброшенных растений. Два из них лежали на траве в окружении рассыпавшейся земли и разбитых горшков.

Это было унылое место.

Когда мой дед повернул ключ в замке и открыл дверь, гнилостный запах ударил в лицо с такой беспощадностью, что я не могла вздохнуть.

Оттуда воняло. Боже, оттуда так воняло, что я всерьез задумалась, не оставил ли Натаниэль кого-нибудь разлагаться в этом доме. Но, когда он включил свет, и мой взгляд пробежался по горам грязной посуды, по застывшей корке старого картофельного пюре и бело-зеленому слою плесени на остатках тушеного мяса, мысль о засохшем трупе отпала сама собой.

Натаниэль Иверсен жил скромно и в грязи. Дед избегал встречаться со мной взглядом. Какое-то мгновение я рассматривала черты его лица, пытаясь обнаружить наше сходство, но заметила только различия. Он сбросил с сундука старые газеты и стаканчики из-под йогурта, а сверху поставил мой чемодан.

– Ты хочешь есть?

– Нет, спасибо.

Моя первая ложь в Тихом Ручье. Следовало ли мне вообще начинать считать, сколько я солгу? Предположительно, нет.

Натаниэль с мрачным видом отреагировал на звук моего урчащего желудка.

– Садись. У меня было что-то на завтрак.

Сначала мне стало интересно, где он найдет место для приготовления пищи, потом я молилась, чтобы он не принес похлебку с плесенью. Ноги несли меня под аккомпанемент скрипа деревянных половиц, выполненных в деревенском стиле. Я села за круглый обеденный стол и наблюдала, как дед соскребает старую еду с двух тарелок и вытирает их щеткой для мытья посуды. Затем Натаниэль принялся черпать еду из кастрюли. Мой желудок сжался.

Натаниэль вернулся, сел напротив и толкнул мне тарелку через весь стол. Тосты и запеченная фасоль. Без слоя плесени, слава богу.

Какая странная ситуация! Этот человек был моим дедушкой, но я никогда прежде не видела его, за исключением пожелтевших, потрескавшихся фотографий. И вдруг я оказалась здесь. Это было безумием, которого мои родители никогда бы не допустили. Но у них не было возможности запретить мне находиться тут. Они были мертвы. Оба.

Вилкой я указала на старинную печь, вытяжка которой была скрыта деревянным выступом. Кастрюли и сковородки свисали с балок.

– Старинная штука, но выглядит стильно. Ты сам построил этот кухонный остров?