Ведущая сквозь тьму
Шрифт:
Вот только, что-то непохоже, чтобы ей долго осталось жить.
Кристиана давилась, не в силах сделать вздох. Кашель душил ее, раздирая горящие легкие, все тело лихорадило, а кожу покрывал липкий, холодный пот. И слабость, такая страшная слабость.
Но никто из Ордена не приходил ей помочь.
Быть может, Кристиана уже сыграла свою роль и оказалась обременительной для Главы? Она успешно справлялась с заданием, отвлекая внимание Великого Магистра.
Кристиана не знала, для чего, хоть порою и задумывалась над тем, что вероятно, Глава внедрил
Впрочем, это были всего лишь домыслы, о которых она не стала бы распространяться.
Тело затряслось в очередном приступе кашля, и Кристиана согнулась пополам, ощущая во рту острый привкус крови. Откашлявшись, она осторожно и аккуратно отняла отрез ткани ото рта, оглянувшись через плечо. Ей не хотелось, чтобы мать увидела алые пятна.
Кристиана почти не сомневалась, что умирала. Она достаточно знала о хворях и целительстве, чтобы распознать чахотку, и к тому же, в самой стремительной и яркой форме. Кристиана не угасала, она сгорала, как тонкая щепка в ревущем пламени лесного пожара. А вот спасать ее было некому.
Хильда, ее старая наставница, не смогла справиться. И сама Крис оказалась настолько иссушенной после участием в исцеление отца, что на поддерживание своего состояния сил уже не было. О выздоровлении не шло и речи.
Испытывая угнетение и непередаваемую тоску, она свернулась клубочком на подушке, накрывшись одеялом с головой.
Жара сентября давно спала. Пришел октябрь, с теплыми днями и первыми заморозками по ночам, с красной листвой кленов и желтыми дубами. С одиночеством…
Даже странно, насколько она привыкла к постоянному вниманию Клода. Пусть так ни разу и не поддалась, в последний момент находя в себе силы увернуться, отшутиться, убежать, лишь бы не дать своим рукам обнять того, кого так хотелось.
И, как ни странно, он позволял ей уходить, то ли не будучи так уж заинтересован в Кристиане, то ли ощущая в ней вот эту предательскую дрожь всякий раз, когда их глаза встречались. Он ни раз и не два говорил, что добьется от нее капитуляции. И обещая, что она будет его, всегда насмешливо улыбался.
Крис не знала, отчего он так необычно вел себя с ней. Быть может, нашел другую, или других, которые развлекали Магистра ночами. Она старалась не думать о таком, но мимо воли, глаза наполнялись злыми слезами, а пальцы сжимались в кулаки. Хотя, она прекрасно знала, что ей не следовало увлекаться этим мужчиной, ни под каким предлогом.
Однако Глава казался довольным тем, как развивались отношения Кристианы и его врага, а значит, ей не о чем было волноваться… Но она все-таки переживала. Глупая, безмозглая курица!
Правда, было за эти недели несколько ночей, воспоминания о которых даже сейчас, несмотря на боль в легких, заставляли щеки Крис гореть вовсе не от лихорадки.
Она так и не смогла понять, чары ли навел на нее Магистр, или же само ее сознание, под влиянием его искушающих разговоров, породило такие сны.
Клод ни разу, ни намеком, ни улыбкой, не подтвердил того, что то сновидение имело к нему отношение. А Кристиане казалось, что он никогда бы не открестился от момента, когда она наконец-то поддалась искушению, и позволила своим рукам, губам наслаждаться его поцелуями, исследовать тело Магистра, касаться его так, как и не представляла, что женщина может прикасаться к мужчине. Она до сих пор, пусть и прошло почти две недели, помнила вкус его наслаждения, и силу пальцев Магистра, перебирающих ее шелковистые волосы. Чем это было? Явью? Видением?
Она проснулась тогда одна, в своей постели на чердаке коморки, даже не понимая, что произошло, и только шепот, жаркий и неистовый шепот Клода, звенел в ее ушах обещанием повторения. И требованием. Непререкаемой клятвой, что отныне он ее не отпустит, и Кристиана принадлежит только ему, Клоду, Великому Магистру.
Крис скривила губы в подобие усмешки.
Так много оказалось желающих заполучить ее тщедушное тело и метущуюся душу. Даже забавно. Вот только теперь все куда-то делись.
Мужчины.
Матушка всегда предупреждала ее, что они исчезают, получив желаемое.
Не то, чтобы Клод добился от нее всего. Но все-таки…
Кристиана вновь прижала ткань к губам, сотрясаясь в приступе кашля. Тело резало болью от каждого движения, и не имелось никакой возможности хоть как-то облегчить это состояние.
Клод уехал. Просто исчез однажды. А она, как самая глупая из всех глупых девиц, все еще ходила по улицам их городка, оглядываясь.
Впрочем, недолго ей и ходить осталось.
Рассматривая расплывающееся на материи красное, немного пенящееся пятно, Кристиана позволила оформиться в разуме мысли, которую все это время подавляла — именно в нее, в ее тело, перенеслась хворь батюшки во время того ритуала. Только, она никак не могла понять, для чего Глава решил избавиться от нее именно таким путем?
Последний приступ кашля иссушил ее. Даже для того, чтобы протянуть руку и взять дрожащими пальцами кружку, стоящую у ее импровизированного ложа — сил не осталось. И Крис с глухим безразличием смотрела на мерцающую в лунном свете поверхность воды, едва ли не наслаждаясь собственной мукой. Потому что только живые могут терзаться и страдать от жажды…
Вдруг, совершенно не ясно отчего, по водной глади прошла рябь, расходясь от центра сосуда кругами. Кристиана моргнула, подозревая, что у нее начинается бред из-за растущей лихорадки, и глаза уже играют с разумом.
А уже в следующий миг и тело подвело ее, даря непередаваемо приятное ощущение касания. И это чувство — теплой человеческой руки, было божественно приятно. Оно несло облегчение. Казалось, что и боль в легких стала терпимей. Наверное, Кристиана задремала…
— Почему ты не борешься, черт побери! Почему позволяешь болезни разрушать твое тело, Кристиана?! — голос Клода взорвал ее мозг, крича, требуя, бушуя яростью.