Веер с глазами из опала
Шрифт:
Потом холод… холод, который не имел ничего общего с только что пережитым испытанием. Но она уже испытывала такой холод, он поднимался изнутри.
Наконец-то послышался и звук. Но Персис готова была поклясться, что он порождён не ветром, не шорохом травы. Звуки продолжались в темноте двора. Персис подняла голову, уже зная, что увидит: сверкающие огоньки, которые мелькают взад и вперёд в правильном рисунке. Опять то же присутствие. Знает ли оно о них, как они о нём?
Персис прижала избитый и исцарапанный кулак ко рту, чтобы
Шорох… невидимые юбки… широкие, накрахмаленные… их носят с гордостью… они прошелестели мимо. Пляска огоньков не меняла ритм, продолжала своё гордое движение вперёд и назад. Но… никого там не было… Глазами Персис никого не увидела.
Девушка закрыла глаза и другой рукой лихорадочно извлекла кинжал. Именно его она ищет… давно ищет?
И в её сознании возникли мысли, не её мысли, но они проникали в мозг очень легко, несмотря на всё её отвращение. В полумраке шла женщина, тёмная, но с белой кожей. И гордость окружала её, как плащом или доспехами. И никакая злая сила не способна пробить эту гордость.
Она сама сила, эта женщина, По-своему она так же велика, как Аскра. Хотя опирается на силы природы, а не на мощь давно умерших богов. И в конце пути она встретила смерть — единственную расплату за осквернение души и тела. Но не только собственную смерть.
Персис открыла глаза. Кинжал-веер в руке казался куском льда. Он более не принадлежал её миру.
Она больше не слышала шороха юбок. Но танец огоньков продолжался, вперёд и назад, медленно, вяло, зачаровывая тех, кто его видит.
Персис шагнула вперёд, хотя всё её существо сопротивлялось этому. Она больше не сознавала присутствия Крю. Это только между нею и той — той, что привязана к этому месту так давно.
Убийство… то, что она держит, когда-то принесло смерть. А потом, может быть, послужило и орудием самоубийства. Высокая цена, но Персис знала, что та незнакомка готова была её заплатить.
— Что с вами? — нетерпеливо спросил Крю.
Разве он ничего не видит, не чувствует? Девушка напряглась. Что с ней? Какая-то иллюзия, вызванная тяжёлым испытанием? Но такой ответ не удовлетворил её. Она облизала губы кончиком языка, ощутила вкус соли морской воды.
— Вы не видите её? — Персис хотела удостовериться, что не сошла с ума.
— Кого её?
Снова она облизала губы и заставила себя произнести слово, которое только и докажет, что она не в себе:
— Испанку…
Потому что она по-прежнему была здесь. Хотя увидеть её оказалось невозможно, только воспринять перенапряжённым сознанием. В воздухе висели медленно передвигающиеся огоньки. Конечно, это же камни веера! Того самого веера, что должен лежать в сундуке Лидии. Который она показывала как редкое сокровище гостям.
Персис ожидала, что Крю рассердится, даже скажет, что у неё бред. Но, к её изумлению, голос его оставался спокойным и ровным. Капитан даже спросил:
— Где она?
Персис каким-то образом смогла поднять руку. Она сама почти не видела испанку, хотя белизна руки сделала её заметнее. И указала на искорки.
— Вон там.
— Вы её видите? — по-прежнему спокойно поинтересовался он.
— Нет. Не на самом деле. Только с закрытыми глазами. Но веер! Она держит веер! Эти танцующие огоньки. Разве вы их не видите?
Ей так нужна была поддержка, так хотелось знать, что ум её действует, он не перенапряжён ночным испытанием.
— Не вижу…
Персис почувствовала, словно съёживается изнутри. Вот как сходят с ума, утрачивают рассудок!
— Но она никогда не показывалась мужчинам.
Мгновение Персис не могла понять, о чём он говорит. Он… он говорит так, словно верит ей! Но как это возможно? Такие суеверия рождаются только в неустойчивых, склонных к истерии умах. Девушка рассмеялась, и смех её прозвучал неожиданно громко, но тут капитан ударил её по щеке открытой ладонью. Персис подавилась смехом и овладела собой.
— Я… я не сошла с ума… — она не знала, вопрос это или утверждение.
Крю Леверетт ничего не ответил на эту её полумольбу. Держа Персис здоровой рукой, он спросил с прежней властностью:
— Где она?
— Прямо впереди, за углом дома.
— Она стоит лицом к нам или от нас?
Персис не понимала, почему он спрашивает. Ведь это галлюцинация, и никакого значения для него не имеет.
— Она прошла мимо нас. А сейчас… сейчас она уходит! — ей казалось, что странный шорох юбок снова заполнил воздух, а веер машет чуть быстрее.
— Хорошо… мы пойдём за ней…
— Почему?
Там же ничего нет, не может быть!
Персис попыталась высвободиться. Но если ночное испытание и ослабило мужчину, теперь к нему вернулась прежняя сила: девушка обнаружила, что вырваться не может.
— Мы пойдём за ней, — вот и всё, что он сказал. И поскольку Персис была слишком слаба, чтобы сопротивляться, она послушалась.
Оба они уже шатались на ходу. Девушка дважды вскрикивала, наступая босыми ногами на разбитые раковины. Но больше не пыталась спорить со своим спутником. Впереди показалась дверь в кухню. Персис смотрела на стену и дверь в ней. Если бы она смогла добраться до дома. Несмотря на всё происшедшее ночью, его толстые стены, казалось, обещают безопасность.
Но когда девушка попыталась высвободиться и повернуть к дому, капитан сильнее сжал её руку, пока она не застонала от боли. Казалось, меньше всего Крю Леверетт хочет оказаться в собственном доме. Напротив, он заставил её двигаться вслед за невидимыми юбками, шорох которых она продолжала слышать. Они оба сошли с ума, решила наконец Персис, и необычное спокойствие охватило сё перенапряжённые нервы. Это было единственное возможное объяснение.
Глава шестнадцатая