Век невинности
Шрифт:
«Ну, начнем с того, что очень скоро ей не на что будет жить».
«Очень скоро?»
«Если Бьюфорт…»
Ачер вскочил, стукнув кулаком о черный край отделанного под орех письменного стола. При этом медные чернильницы подскочили в своих гнездах.
«Какого черта, сэр?…» — вскричал он.
Мистер Джексон, чуть подавшись в кресле вперед, окинул спокойным взглядом пылающее лицо молодого человека.
«Мне стало известно из достоверного источника… Собственно, мне сказала сама старая Кэтрин, что семья больше не намерена оказывать поддержку графине Оленской из-за того, что она упорно отказывается вернуться к своему мужу. И, как известно, из-за своего отказа она
Ачер направился к камину и выбил трубку о каминную решетку.
«Я ничего не знаю о частной жизни мадам Оленской, — сказал он, — но я уверен, что эти ваши домыслы…»
«О, так это не мои домыслы, а Лефертса», — прервал его мистер Джексон.
«Лефертс совсем обезумел от любви к ней, и, получив от ворот поворот, теперь распространяет сплетни!» — презрительно заметил Ачер.
«Вы это серьезно?» — с живым интересом спросил мистер Джексон, притворяясь, что уже давно охотится за этой новостью. Он все еще сидел, повернувшись боком к огню, и изучая тяжелым взглядом Ачера. Казалось, его глаза-буравчики буквально впились ему в лицо.
«Жаль, что она не уехала в Европу до падения Бьюфорта, — повторил он, не спуская глаз с Ачера. — Если она все-таки решится ехать теперь, то люди непременно свяжут одно с другим. Кстати, в распространении слухов Лефертс не играет никакой роли».
«Обратно она не вернется, — по крайней мере, сейчас!» — неожиданно для самого себя сказал Ачер, и по реакции мистера Джексона понял, что именно эти слова он и ожидал услышать.
Пожилой джентльмен внимательно на него посмотрел.
«Таково ваше мнение, молодой человек? Гм, безусловно, вам лучше знать. Но всем известно, что даже те жалкие пенни, на которые живет Медора Мэнсон, находятся в руках у Бьюфорта. И как эти две женщины продержатся на плаву, если он им не поможет, — никто не знает. Разумеется, мадам Оленская может еще разжалобить старую Кэтрин, — которая, между прочим, больше всех возражала против того, чтобы она оставалась здесь. Но она, безусловно, пойдет ей навстречу. Вот только дело все в том, что она терпеть не может расставаться со своими деньгами, а остальная часть семейства и вовсе не заинтересована в том, чтобы содержать здесь мадам Оленскую!»
Ачер почувствовал, как у него внутри все закипает от бешенства. Он был в том состоянии, когда мужчина готов сорваться и ничего не делает, чтобы остановить себя.
Молодой человек видел, что мистер Джексон поражен тем обстоятельством, что ему не известно, как изменилось отношение к мадам Оленской ее бабушки и других родственников. Пожилой джентльмен не замедлил сделать свои выводы, когда узнал об исключении Ачера с семейных советов. Молодой человек чувствовал, что ему следует соблюдать осторожность, но инсинуации мистера Джексона вывели его из себя. Однако, ему приходилось сдерживать себя, — не потому, что его пугали возможные последствия скандала, а потому, что мистер Джексон был приглашен в дом его матери и являлся их гостем. В старом Нью-Йорке все строго соблюдали законы гостеприимства, и ни одна дискуссия с гостями не должна была перерасти в ссору.
«Не подняться ли нам наверх, к дамам?» — предложил он решительно, после того как мистер Джексон погасил окурок в бронзовой пепельнице, стоявшей рядом с его локтем.
По пути домой Мэй все время молчала, что было совсем не похоже на нее. Ему казалось, что и в темноте ее щеки продолжали пылать, и сама она крайне раздражена. Он не мог понять, в чем причина этого раздражения, но нисколько не сомневался, что она как-то связана с именем мадам Оленской.
Они поднялись наверх, и Ачер пошел в библиотеку. Обычно Мэй всегда провожала его туда, но на сей раз он слышал, как она направилась прямо к себе в будуар.
«Мэй!» — позвал он ее нетерпеливо, и она вернулась, весьма удивленная его тоном.
«Опять эта лампа коптит! Я думаю, нужно сказать слугам, чтобы почистили ее как следует», — проворчал он нервно.
«Мне очень жаль! Такого больше не повторится», — ответила Мэй ровным голосом; эту манеру она переняла у своей матери, и Ачеру претило то, что его жена пытается ему навязать роль второго мистера Велланда. Она наклонилась, чтобы поправить фитиль, и когда пламя осветило ее белые плечи и тонкие черты лица, он подумал:
«Как она еще молода! Сколько же бесконечно долгих лет нам предстоит прожить вместе!»
К своему огорчению он не мог не признать, что и сам еще безнадежно молод. Кровь застучала у него в висках.
«Послушай, — сказал он вдруг, — возможно мне придется съездить в Вашингтон на несколько дней. Скоро, может быть, даже на следующей неделе».
Ее рука задержалась на колбе лампы, когда она медленно повернулась к нему. Лампа снова осветило ее лицо: оно стало бледным, как полотно, когда она посмотрела ему в глаза.
«По делам?» — спросила она его тоном, не позволявшим сомневаться в том, что она задала этот вопрос, скорее автоматически (как бы заканчивая его фразу), нежели в связи с тем, что хотела дать ему понять, что подозревает о существовании других причин.
«Да, разумеется. Одно дело предстоит передать на рассмотрение в Верховный суд». Это было правдой; но Ачер назвал вымышленное имя, и приукрасил свою ложь массой «деталей», чтобы она звучала наиболее убедительно. Тут ему пригодился обширный опыт Лоренса Лефертса. Мэй слушала внимательно и временами вставляла: «Да, я понимаю», или что-нибудь в этом роде.
«Смена обстановки пойдет тебе на пользу, — сказала она просто, когда он закончил речь в свою защиту, и потом добавила: — Но ты должен непременно навестить Элен.»
Последние слова она произнесла, глядя ему прямо в глаза, с беззаботной улыбкой на лице. Тон ее не оставлял сомнений, что она хочет, чтобы он выполнил свою обязанность перед семьей, какой бы скучной она ему ни казалась. Больше они ни словом не обмолвились об этом деле, но на безмолвном языке, понятном только им двоим, Мэй добавила:
«Конечно, ты понимаешь, что я тоже слышала, что эти люди говорят об Элен, и поддерживаю позицию своей семьи, которая считает необходимым, чтобы она вернулась к мужу. Мне также известно, что по какой-то скрытой причине ты посоветовал ей и не думать о возвращении к графу. А ведь в моей семье все, включая, конечно, бабушку, настаивают на том, чтобы Элен приняла предложение графа! И моя дорогая кузина своим отказом бросила вызов всем нам. Поговаривают даже о ее связи с Бьюфортом, о чем мистер Силлертон Джексон, вероятно, намекнул сегодня и оттого ты ходишь такой раздраженный… Эти слухи нам не нужны! Но раз уж ты не желаешь слушать их из чужих уст, я сама выскажу тебе все, но в такой форме, в какой неприятные вещи говорят друг другу цивилизованные люди. Я просто дам тебе понять, что прекрасно знаю о твоем намерении навестить Элен в Вашингтоне, — а, возможно, ты едешь туда исключительно с этой целью. И раз уж эта встреча состоится, я хочу, чтобы ты знал: я одобряю этот шаг и прошу тебя повлиять на нее должным образом. Ньюлэнд, она должна уехать!..»