Векрь. Равновесие
Шрифт:
– Детям? Скажешь тоже! Тут-то тебя и вздернут за разглашение.
– Да шучу я, шучу…
– То-то же. Завали уж хлебало и давай работать.
Векрь лежал неподвижно и ждал. Наконец, двое пахучих людей подошли достаточно близко, чтобы не успеть среагировать…
Он взмыл в воздух молча и стремительно, как всегда на охоте. Но в этот раз этим двоим повезло – у него сейчас самым сильным было только одно желание… Мощным ударом лап и груди он раскидал зазевавшихся стражников и приземлился уже за распахнутой решетчатой дверью темницы, в темном коридоре. Впрочем, видеть в темноте для векря как раз не составляло труда. Далеко позади только-только раздался грохот доспехов
– Вот болваны!.. Куда же ты? – вдруг отчетливо послышалось откуда-то слева, прямо над ухом. – Тебе не уйти от своего предназначения!
Проклятье! – пронеслось в голове Вереса. – не отстает!
Векрь ещё ускорился.
– Постой, зверь! Ты ведь не узнал самого главного! – настойчиво продолжал вещать невидимка. Голос вдруг начал отставать, и говоривший неожиданно перешел на крик:
– Стой, проклятая тварь!!!
Векрь внутренне возликовал. Эта угасающая фраза была последней. Он несся, не разбирая дороги по бесконечным ветвящимся коридорам, ловко избегая острых каменных выступов и ни разу не попав мощными лапами в здоровенные трещины на шершавом полу… Зверь инстинктивно выбирал путь туда, откуда тянуло самым свежим и вкусным ветерком – ветром свободы и лесных просторов…
И вот, наконец, спустя какой-то час бега без остановки, он вырвался из бесконечной пещеры, из-под проклятого душного города, понесся вдоль смрадной лощины, гигантскими прыжками перемахивая через высокие кусты чернотрава и пасленницы, буйно разросшиеся на её склонах. Где-то там, позади, высоко над ним осталась неприступная каменная стена и ненавистный город людей за ней…
Скоро низина закончилась, перейдя в поросший высокой травой склон холма. Верес в десяток прыжков преодолел склон и выскочил на голую каменистую вершину. Не оглядываясь и не останавливаясь, он кинулся вниз с другой стороны холма. Устремился к зарослям деревьев плотно обступивших подножие холма. Только бы проклятый голос не вернулся! И подальше от обжигающего солнца…
Скорее! – будто кричала ему новая плоть. – Он не сможет преследовать тебя вечно! Кто на земле, да и в воздухе может потягаться с тобой?
Редкая нечисть превосходила векрей в скорости. И вряд ли какая другая – в выносливости. Потому добыча, загнанная стаей векрей почти всегда была обречена. Верес это хорошо знал. Ему не раз в прошлой жизни приходилось выслеживать стайки векрей-людоедов. Мысль оказалась вязкой и отчего-то неприятной.
Тяжелое это было занятие – охота на векрей – крайне опасное и жутко выматывающее. Но если таких тварей вовремя не уничтожить, то, однажды узнав вкус человечины – легкой и слабой добычи – за короткое время они могли вырезать целое поселение неловких и медлительных людей. Начинали они всегда с беззаботной детворы и беспомощных стариков…
Векрь нёсся сквозь чащобу, не боясь наскочить на острую как нож сухую ветку или попасть в куст непролазной змеиной колючки. Тело само со звериной лёгкостью уклонялось от опасных препятствий, перемахивало через глубокие и широкие впадины в земле, скользило по склонам оврагов и проскакивало в минимально возможные просветы между деревьями…
Верес, не смотря на то, что думать вдруг стало невыносимо тяжело, с удивлением понял, нет, скорее, ощутил, что в этом безумном и безудержном беге имелось какое-то невероятное наслаждение. Он бежал и упивался своей силой, скоростью, гибкостью… Никто и ничто не могло его остановить. И он сам никого и ничего не боялся. Только проклятый голос… Как от него избавиться?
Голос больше не возникал ни в голове, ни рядом. Зверь ликовал. Ему претило всякое чужое господство, когда он был еще человеком. И тем более – когда был зверем. Зверем… одиночкой. Память его странным образом вдруг начала соединять куски воспоминаний из прежних его «жизней».
Верес с удивлением «вспомнил» – в голове его вспыхнуло, в виде ярких, быстро мелькающих картинок – уютное векрье логово, непохожее на его последнее место дневного схрона незадолго до подлой поимки. Что-то большое и тёплое рядом… Приятный, невероятно успокаивающий запах, нежная гладкая чешуя на материнском брюхе, мокрые чёрные соски, восхитительно вкусные…
Вспышка, вновь бесконечный лес, темнеющее небо, он продолжает свой неистовый бег, и сил ещё более чем довольно… Снова вспышка – и вот он, в два раза ближе головой к земле, охотится вместе с другими двумя детёнышами на принесённую матерью мохнатую болотную выдру с перекушенными задними лапами…
Моргает свет… Мать стала совсем маленькой. Почему-то она злится, показывает длинные острые клыки, шипит и прогоняет его… Навсегда. И он опять бежит, время от времени совершая громадные прыжки – просто так, потому что может, и это – блаженство силы и скорости. И с каждым новым прыжком он забывает мать, брата, сестру и безопасное младенческое логово…
Наконец, векрь сменил многочасовой стремительный бег на легкую рысь. Вокруг уже давно сгустилась ночь, однако, зверь как-будто даже лучше стал видеть окружающие предметы. С удивлением Верес вдруг обнаружил, что ВСЁ вокруг имеет свой запах и от этого – определённый цвет. Особо пахучие элементы даже ярко светились в сгущающейся тьме. Например, чьи-то свежие следы на примятой лесной траве и широких пятнах сухого мха под могучими разлапистыми елями.
Хотя – почему «чьи-то»? Всё было предельно ясно, и от осознания этого у Вереса наступил полный восторг. Вот здесь, на развесистых ветвях куста остролистника полдня назад посидела стайка лесных воробьев, поклевала мелких суховатых плодов и даже успела слегка нагадить под куст. Вот – мать-олениха прошла здесь недавно, по сухому моховому ковру, с двумя детёнышами-подростками. Шли они на водопой, к ручью, что журчал где-то справа, невидимый за плотной растительностью. Векрь остановился и повёл плоским, слегка раздвоенным носом. Прошли совсем недавно, воздух всё ещё был наполнен сладковатым запахом их ароматных шкур с примесью вечного страха практически беззащитной добычи…
Зверь вдруг осознал, что ужасно голоден. Жуткая встряска от странного (чудовищно мучительного!) воссоединения и долгий полубезумный бег по сырым катакомбам и сквозь лесную чащу совсем не утомили его. Однако, последний раз зверь ел много суток назад. К той вонючей дряни, что кидали через деревянную решетку мерзкие людишки, пахшие железом и страхом, он не притрагивался. Значит, пришло время восполнить запас сил и просто утолить голод.
И испытать ещё одно наслаждение – от погони и убийства жертвы.
Не долго думая, Векрь бесшумно кинулся по следу, ведущему в сторону ручья. Свечение тройного следа усилилось. Значит, он безошибочно определил направление. Внезапно зверь осознал, что в воздухе висел ещё один аромат. Нет, скорее, вонь. Так пахли конкуренты-охотники. Иногда он встречал их на своей территории. И если были настроение и азарт – прогонял или даже убивал.
Но сейчас, после многочасового безумного бега, он все еще находился на чужой территории. И, судя по смеси запахов – это была стая бурых низинных векрей. Скорее, стайка – три запаха смешались в один. Редкие следы на земле и траве – от их длинных прыжков. Они были здесь, тоже недавно. И тоже охотились. На ЕГО добычу.