Величие
Шрифт:
Интересно, повезет ли мне на этот раз? Если нет, вариантов несколько, но все хреновые. Воронцов мог просто меня убить. Мог серьезно ранить и сдать своей патронессе. Мог отдать в отстойник, где мне слегка отформатируют мозги и попытаются завербовать.
Что бы там ни говорила Матильда, я не мог смириться с необходимостью пожертвовать сестрой ради сомнительного будущего рода. Не мог, не попытавшись сперва ее вытащить.
— А там посмотрим, — выдохнул я и выбросил недокуренную сигарету в урну.
Дом № 62 на Лиговском
Я дотронулся до решетки чугунных ворот — не заперто. Значит, меня уже ждали.
Между особняком и домом был разбит сквер, украшенный металлической оградой в старорусском стиле. Я прошел через сквер мимо спящего фонтана со скульптурой то ли Афродиты, то ли другой богини. Сквер казался запущенным, да и в особняке свет не горел.
Парадные двери были гостеприимно распахнуты.
Не было смысла стараться идти бесшумно: в отличие от меня, Воронцов точно должен был прийти сюда с группой поддержки, и они наверняка срисовали меня еще за оградой. Поэтому я решил не скрываться и уверенно вошел внутрь.
— Я здесь, — сказал я, озираясь по сторонам.
Особняк хоть и считался заброшенным, но его явно грамотно законсервировали. На первом этаже находились парадные комнаты с отделкой в разных стилях, на второй я не поднимался, но, судя по всему, его отвели под жилые комнаты.
Пройдя через эту анфиладу, я оказался в аванзале — квадратном помещении со скругленными углами. В центре аванзала был установлен фонтан из итальянского мрамора в виде цилиндра с четырьмя мужскими головами, изо ртов которых должна была вытекать вода в чаши, расположенные у его подножия.
— Явился, — услышал я голос Воронцова издалека. — Иди сюда, Михаил, не бойся. Раз ты здесь, то все для себя решил. Отступать поздно.
Он еще нашел в себе наглость насмехаться. Черт возьми, неужели я все эти годы был слеп и не разглядел сволочь в Воронцове? Нет, ну я же прошел с ним нога в ногу четыре семестра! Ни разу за все это время он не показал себя тварью. Что с ним сделала Великая княгиня? Или я все-таки так и не научился разбираться в людях?
Воронцов ждал меня в столовой. Красивый зал, с двумя рядами окон, которые выходили во внутренний дворик с зимним садом. На окнах второго яруса были витражи, и свет уличных фонарей разбивал полумрак неуместными разноцветными бликами.
— Ну здравствуй, — Воронцов стоял у роскошного камина, скрестив руки на груди.
— Где Ольга?
— Ольга в безопасности. И раз ты сюда явился, то в безопасности и останется. Я рад, что ты сделал верный выбор. Зная твою несговорчивость, признаюсь, ожидал, что не придешь.
— Мы договаривались на обмен, — сухо ответил я, параллельно изучая помещение. Вроде никого, да и купол над нами висел крепкий. — И что-то я не вижу предмета торга.
Воронцов усмехнулся.
— Слышала бы Оленька, как ты ее называешь! Предмет торга, надо же. Может она была права, когда отпиралась от замужества и не хотела, чтобы ее продали, словно вещь?
Я пожал плечами.
— Но именно это ты и сделал. Поставил ее на кон. И поскольку моей сестры здесь нет, говорить нам не о чем.
Я резко развернулся в сторону выхода, прекрасно понимая, что будет дальше.
— Но-но-но! Стоять, Соколов! — воскликнул Сергей. — Когда я говорил, что гарантирую Оленьке жизнь и безопасность, я не обещал, что отдам ее тебе в руки. Уж извини, но ты и свою-то безопасность гарантировать не можешь. Крыть нечем, да? Да и куда ей возвращаться? На пепелище?
Сам не понимая, как так вышло, я в два прыжка оказался возле Воронцова и схватил его за грудки.
— На пепелище, которое ты и устроил! — прорычал я. — Говори, где она!
Воронцов улыбнулся, глядя мне прямо в глаза. Холодно, безжалостно. И в этот момент я понял, что теперь не было никакого смысла надеяться вернуть друга.
Что бы с ним ни произошло, по чьей бы воле это ни случилось, в нем не осталось ничего от того Сереги, которого я знал и любил. Он попытался отстраниться, но я придавил его спиной к стене.
— Полегче, костюм помнешь. Мне еще тебя конвоировать. Или хочешь, чтобы я применил силу? Заметь, Михаил, я даже сейчас стараюсь относиться к тебе по-человечески. Укрыл твою сестрицу. Сделал так, чтобы тебя взяли не отмороженные провинциальные ищейки или, не дай Боже, эти австрийские наемники, а я, знакомый тебе человек. И я даже окажу тебе последнюю милость…
— Много говоришь.
Ловкость рук и сила. Сила и ловкость рук. Я полчаса тренировался в подвале у нашего химика, чтобы сделать все правильно.
Резким движением я врезал ребром ладони по кадыку Воронцову. Грязный прием, но эффективный. И как раз давал мне нужное время, чтобы воспользоваться оружием.
— Хррр!
Он захрипел, скрючился, инстинктивно схватился обеими руками за горло. Не теряя ни доли секунды я сунул руку в правый карман и вытащил подарок «психиатра». Стянул зубами защитный колпачок и воткнул первый шприц в плечо Сергея. Поршень пошел легко.
Все еще хрипя, он вздрогнул и заскулил. А я поздновато вспомнил, что он боялся уколов. Ха, значит, выйдет еще циничнее.
Я приложил его головой к каминной полке. Черепно-мозговая сейчас только на пользу — усилит эффект.
— Ты всегда был слабаком и хиляком, — сказал я, когда он обмяк, а его взгляд затуманился. — Думал, раз стал князем, то теперь по морде не получишь? Зря.
Он закатил глаза, и мне пришлось его встряхнуть. Видать, сильно я его приложил. Лишь бы кони не двинул, а то обнулится.