Шрифт:
Петер
Ветер в лимонадных бутылках
Часть летних каникул мы с Карлиной, моей сестрёнкой, всегда проводим на берегу моря, в рыбачьем посёлке Габун, у нашего доброго дяди Амброзиуса Танкгабеля. Наш дядя — смотритель маяка.
От железнодорожной станции до маяка мы идём пешком. Ещё издали мы с Карлиной любуемся красной башней маяка.
И мы знаем, что дядя Амброзиус сидит наверху и протирает огромную лампу или читает свою любимую газету «Вестник смотрителя маяка».
Ни одному человеку на свете не известно, откуда дядя Амброзиус так много знает о ветре. Дядя с ветром на «ты». Когда ветер дует очень сильно и поднимает на берегу чёрные столбы пыли, когда никто из рыбаков не решается выйти в море, дядя Амброзиус становится перед башней и грозит пальцем.
— Эй, Расмус! — говорит он. — Перестань безобразничать, старый проказник.
Расмус — это значит ветер, так зовёт его наш дядя.
— Так он тебя и услышит, — говорит дерзкая Карлина.
— Почему же не услышит, — сердито ворчит дядя Амброзиус. — Услышит.
И тут ветер обрушивает на вышку морскую волну с такой силой, что её брызги долетают до нас.
— Ветер сильнее человека, — говорю я.
— Может быть, и так. Но зато он глупее, — говорит дядя и плюёт в воду.
Ой, зачем он это сделал! Теперь ветер стал выть ещё сильнее.
— А ты когда-нибудь видел этого Расмуса? — спрашивает Карлина. Она, видимо, решила немножко подразнить дядю.
— Видел, и не раз. Посмотри и ты, — говорит дядя Амброзиус и показывает рукой на большую волну.
Карлина испуганно схватила меня за руку. Оказалось, что у волны и вправду есть лицо.
И тут начались чудеса!
— Эй, Амброзиус! — кричит волна и разбивается о башню маяка.
Дядя смеётся.
— Расмус, старый проказник! — кричит он. — Если ты такой сильный, попробуй сдуй нас!
Ветер свирепо воет. Но мы стоим и не улетаем. Мы даже смеёмся над ветром. Но Расмус не сдаётся. Он поднимается из волн и упрямо твердит:
— Я быстрее вас! Я быстрее вас!
— Это правда, — соглашаюсь я, хотя чувствую, что признать это мне очень и очень неприятно.
Но дядя Амброзиус приложил ко рту палец: «Тсс!» — и кричит ветру:
— Расмус, старый проказник! Я готов поспорить, что мы быстрей тебя! Если ты победишь, я три дня не буду есть жареной картошки.
— Зачем ты так сказал, дядя? — говорит Карлина. Она очень любит жареную картошку.
— Если ты окажешься быстрее, — смеётся ветер, — я на три дня залезу в мышиную нору! Ну, поспорили?
— Поспорили! — кричит дядя Амброзиус. — Победит тот, кто первый отрясёт сливы с дерева возле дома нашей пожарной команды.
— Согласен! — отвечает ветер.
Теперь он появляется в виде облака и трясётся от смеха.
— Считай до трёх, — говорит мне дядя Амброзиус, — начали!
— Раз, два, два с половиной… — считаю я. — Три!
Ветер уносится с криком:
— Лечу… тороплюсь… бегу быстрее зайца!
Дядя Амброзиус ворчит:
— Если бы Расмус умел сочинять стихи! Если бы он умел рифмовать! Но он такой бестолковый… Он должен бы знать, что со словом «тороплюсь» рифмуется «не боюсь», со словом «бегу» — «поймать могу». Я его, старого проказника, не боюсь! Я его поймать могу!
— Дядя Амброзиус! — кричим мы с Карлиной. — Что же мы стоим? Бежим скорее! А то спор проиграем!
Дядя Амброзиус постучал пальцем по лбу и говорит:
— Ногами этот спор не выиграешь. Тут голова нужна. Подумать надо.
Он берёт нас за руку и ведёт в башню маяка.
— Вот он, наш помощник! — Дядя показывает на телефон и набирает номер. — Пожарная команда? — спрашивает дядя.
— Да, пожарная команда, — отвечает начальник пожарной команды в посёлке.
— Говорит Амброзиус.
— Что у тебя горит, Амброзиус?
— Ничего не горит.
— В таком случае мне некогда с тобой разговаривать, — сердится пожарный.
— Слушай, — говорит дядя Амброзиус, — отрясите побыстрее сливы с дерева.
— Нет у нас времени на такие пустяки! Шторм надвигается!
— Вот и я об этом, — нетерпеливо говорит дядя Амброзиус. — Если вы отрясёте сливы, шторма не будет.
— Что с тобой? — спрашивает главный пожарный. — Это просто чепуха!
— Я три дня не буду есть жареной картошки, если это чепуха, — жалобным голосом говорит дядя.
— Ой! — кричит Карлина. — Ты и Расмусу обещал не есть картошки три дня! Целых шесть дней без жареной картошки!
Дядя продолжает разговаривать по телефону.
— Хорошо, — милостиво соглашается главный пожарный. — Отрясём сливы, если это для тебя так важно.
Дядя Амброзиус кладёт трубку, и мы все втроём прыгаем от радости. И правда, через некоторое время ветер стихает. Последняя волна мягко подкатилась к основанию маяка и медленно поползла обратно.