Великанша

Хотя я и люблю крупные габариты, но уж особо чрезвычайных чувств к великаншам не испытываю. Особенно после той истории, которая случилась у меня с одной из таких.

Фамилия бабенки была Ланкофуйе, она была дочерью кузины Альфреда, моего приятеля парикмахера. Как-то в разговоре он мне рассказал о семье Ланкофуйе, о том, что этот ребенок для них сущий крест. Девочка в пять лет начала расти и стала некрасивой. В десять лет ее рост был метр восемьдесят! В пятнадцать – два. Она перестала расти, когда достигла двух метров десяти сантиметров. Если

Сидели мы как-то разговаривали с Альфредом о том, о сем. И тут он говорит, что его кузина открыла ему свой секрет, на счет того, что она томится от любви и хочет ее узнать, эта телка. Но кто же рискнет забраться на такой монумент? У нее, высказал Альфред предположение, должно быть такое погребце, что туда войдет несколько двухметровых бутылок кьянти, если принять во внимание общую панораму этой «мадемуазель». Тут ему в голову приходит мысль: «Слушай, Сандр, ведь у тебя елда колосса (моя Берта ввела его в курс насчет того, что у меня ишачиный отросток), почему бы тебе не попытаться попотчевать эту девочку?» Я сначала запротестовал: хоть он у меня и здоровый, но не для такой же кашалотихи, извини! Он ответил, а чем я рискую? В общем, то да се, я согласился на эксперимент. Альфред сказал, что организует все это по-тихому и ничего не будет говорить родителям о моей экспедиции, пока она официально не будет зарегистрирована, и что, если мне удастся доставить удовольствие мисс Ланкфуйе, мы всегда успеем сообщить эту приятную новость ее предкам.

Проходит после этого разговора несколько дней, и как-то утром он мне звонит в легавку.

– Сандр, ты как сегодня на после обеда? Это я насчет своей кузины. Тебя устроит в три часа?

– Хоккей!

– Значит, дуй в мотель «Большой лес», это на северном выезде, у Анченских ворот. Там одна половина города натягивает другую. Я забронировал бунгало. Л-18. Жми прямо туда. Нинетта будет тебя там ждать. Дело за тобой.

И он дает отбой. А я сам не свой. От перспективы стыковки с великаншей. Это была гала-премьера для меня. Я собирался забраться на северную ягодицу Станового хребта. И мучился вопросами о том, как же мне подступиться к этой груде мяса (телесам). Я жму к Ангенским воротам. Наконец, бунгало Л-18. Оно было последним в ряду, на краю поля. Стучусь. Мне говорят: «Войдите». Я вхожу.

– Здравствуйте, Нинетта, – вывожу я мелодию одним из лучших своих ободряющих тонов.

И вижу объект на кровати. Какая же она страшная, эта «малышка», кузина Альфреда, туды ее мать. Особенно рожа. Все-таки, хотя она и великанша, она могла бы себе отрастить нормированную физиономию. Я знаю и других великанов, но фотографии у них вполне съедобные. Гигантизм у нее начался именно отсюда. Лицо экстравытянутое. Экстраширокое. Из этой девчонки можно было смастерить многодетную семью. У нее не было ни возраста, ни форм. Просто огромная куча несвежего мяса. А длиннющая! О, е мое, не поверишь, два десять, а ей – всего шестнадцать! Иногда потолок два пятьдесят кажется тебе низким. Так вот, эта малютка с ее двумя метрами десятью там бы точно не уместилась.

– Здравствуйте, Нинетта. Как у вас дела? – Повторяю я, протягивая ей руку. Как слону, когда ты хочешь задобрить его орешком. Навстречу тянется нечто большое, как крышка стиральной машины, и моя лапа исчезает в том, что должно быть ее рукой.

– Альфред мне сказал, что вы симпатичный парень, – говорит она обидчивым тоном.

Прием был озадачивающий.

– А разве это не так, девочка? – спросил я и натянуто засмеялся, так она меня смутила.

– Конечно, нет, – ответила она. – Вы совсем не красивый!

– Послушай, дитя, – перешел я в контратаку. – Чтобы поиметь удовольствие с Рудольфом Валентино или Габаритом Купером надо и самой быть другой, а не походить на запасы топленого сала Франции. Я прихожу сюда и хочу оказать вам услугу с хреном, полным благими намерениями, и с мыслями о том, смогу ли я залезть на вас без стремянки, а вы меня как встречаете – что я не красивый! Это какой-то бардак и ничего больше!

И знаешь, что? Нинетта разревелась. Просто беда. Ветер, переходящий в бурю. Кровать сотрясалась, звенели стекла.

– Не плачьте, что это даст? – говорил я ей в полной растерянности. – Это же недоразумение, просто недоразумение. Вы хорошенькая в своем роде. Прелестная. Два десять, ну и что? Нечего делать из мухи слона! Это лучше, чем быть карликом. Я уверен, что все еще образуется в вашей жизни, милашка. Вы встретите другого гиганта и составите с ним пару.

Я говорил, что на ум придет, чтобы ее успокоить. Но она принималась реветь пуще прежнего. Я похлопывал ее по ручище, напоминающей толстенную черепаху, каждый палец которой был с лионскую сардельку.

– Ладно, хватит, расстанемся без обиды! Мы же пришли сюда не для того, чтобы ругаться. Это просто глупо. Если бы мы были знакомы, еще куда бы ни шло. А так... Идем, я вас отвезу в город.

Нинетта моментально прекратила свои рыдания. Она поднялась и села на кровати, в сидячем положении она была такого же роста, как и в стоячем. – Альфред мне говорил, что вы займетесь со мной любовью, – заявила она. – Вы же не оставите меня вот так. Вы некрасивый, но привлекательный!

Вот те на! От Сциллы попал к Харибде!

– Но, малышка, любовь – это...

– Что! Вы думаете, что у меня нет чувства?

– О господи, конечно, есть, только я боюсь, что оно для меня слишком велико!

Ее коровьи глаза отвисли на щеки.

– Я вас прошу, – сказала она мне, – я вас прошу, мне так надо отдаться.

– Ладно, раздевайтесь, лапочка, – вздохнув, согласился я, – посмотрим, что можно сделать.

Грудищи у нее были, как капот у джипа, – два колоссальных подойника с сосками с селекционную грушу. Но мне было интересно взглянуть на ее рубец. А чего, я сюда за этим и пришел, да и за бунгалу было заплачено.

– Покажи мне твою кис-киску, – чирикаю я, как воробышек, но не потому что мне нравится сюсюкать, а по причине, что я хотел пощадить целомудрие молодой девственности.

– Я боюсь.

– Иначе нельзя, если ты хочешь, чтобы я тебя немножко предпринял, розочка моя.

Какие окорока! Каждая ляжка была с поросенка. Лично на меня это произвело – такие объемистые объемы. Я провел по ним ладонью – кожа была в пупырышках.

– Теперь, козочка, «опен задок», открой дверь, как говорят бритиши, – настойчиво говорю я, покрывая бешеными поцелуями пупыристые ляжки, как бы приручая ее.