Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг.
Шрифт:
Ох, если бы только любимый Саша был жив! Должно быть, ты жестоко страдаешь. Мы даже представить себе не можем твоей скорби — она должно быть ужасна. Сергей просто в отчаянии — такое бесчестье хуже смерти. Опозорить нашу семью и в такое время! Все это словно кошмар и не хочется верить. Мы не знаем, что решил Ники — да вразумит его Бог! — но как это плохо, что братья далеко <от Павла> и не могут поговорить с ним. Одна беда за другой, и, кажется, нет им конца, не успеваешь опомниться; бредешь, словно в тумане и при каждом шаге натыкаешься на скалы. Бедные детки; от них нужно скрывать все как можно дольше — вот что хуже всего.
Я рада, что мы едем в Дармштадт, прежде всего из-за Сергея — он любит мой старый дом, моих сестер и Эрни, который всегда необычайно радушен. Может, хотя
Ксения [1661] — такая милая; сообщила мне новости: На сегодняшний день пока все спокойно, и все же пишет: «J ai une telle angoisse» («Мне так тревожно» — фр.)… Да поможет нам Бог — чувствуешь себя такой маленькой и беспомощной.
Как ты себя чувствуешь физически? Надеюсь, отдохнула? Да укрепит тебя Господь, моя милая сестра. Дорогой Сергей и я целуем тебя нежно-нежно, как жаль, что мы не с тобой.
1661
Вел. кн. Ксения Александровна была в Крыму, в своем имении. Речь идет об истории с Филиппом.
Храни тебя Бог.
Сердечно любящая тебя
Элла.
(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1.Д. 1583. Л. 18–21 об. — на англ. яз.)
Вел. кн. Елисавета Феодоровна — вел. кн. Ксении Александровне
10 октября. Москва
Милая Ксения,
Сегодня мы выезжаем в Дармштадт и по пути заедем повидаться к Владимиру и детям Павла. Конечно, как можно дольше следует скрывать от них эту ужасную историю. О, это слишком грустно.
Как мило и любезно с твоей стороны прислать мне несколько строчек — они стали настоящим утешением. Даст Бог, все дело само собой закончится безо всяких новых осложнений. Особенно нервничаешь, когда находишься далеко, и все неясное начинает принимать колоссальные размеры. Даст Бог, возможно, не приедет [1662] .
Мы от всего сердца желаем вам хорошего отдыха и радости от рождения нового малыша. Целуем вас обоих нежно. Сергей был глубоко тронут твоими сердечными словами. Он совершенно разбит. О, что за ужасный позор на нашу семью — какой грех! Бедный Павел — как он мог подумать, что его долг — жениться на подобной женщине, когда его долг, прежде всего, — перед Императором, страной, детьми. В эти недобрые времена все это очень опасно. Что решит Ники? Ужасно, что братья далеко друг от друга. Что за ужасный год, одни беды.
1662
Вероятно, речь идет о Филиппе.
Мой милый Сергей в Дармштадте отдохнет. Обе сестры и Эрни очень любят его, и будут радушны. Он так несчастен — его любимый брат (Павел. — Сост.) ему как родное дитя.
Прости за это грустное письмо, но ты все понимаешь своим любящим сердцем.
Целуем тебя и Сандро. Благослови тебя Бог и всех вас.
Любящая тебя Элла.
(ГА РФ. Ф. 662. Оп. 1. Д. 252. Л. 5–6 об. — на англ. яз.)
Дневник вел. кн. Сергея Александровича
10 октября. Николаевская чугунка.…Получил от Павла письмо — объявляет! Невыносимо тяжело — мучительно!.. Объявил и Степ<анову> и Гадону о брате — они разделяют мое горе! Со Степ<ановым> в 3 ч. к Трифону — молилось горячо… В 1/2 10 ч. уехали — много было провожающих и тоже дам… Господи благослови!
11 октября. Царское. Большой дворец.… Павел перевел 3 мсиллиона рублей> в берлинский банк! Voila ou nous en sommes. (Вот до чего мы дошли — фр.). В 12 ч. сюда — дети на горе — с ними сюда, тяжело на них смотреть — завтракали, дети у нас были. В 1/2 5 ч. к Влад<имиру> — много говорили обо всем — он возмущен страшно…
(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1.Д. 38. Л. 144,145.)
Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II
11 октября. Царское Село
Дорогой Ники,
Пишу тебе совсем конфиденциально и прошу тебя убедительно, кроме Аликс — никому не говорить о содержании моего письма. Ты легко поймешь все, что происходит в душе моей все это время — мучаюсь я страшно — ни минуты не имея покоя!! Вот в чем дело. Если, так или иначе, Павлу нельзя будет вернуться в Россию, то умоляю тебя назначить опеку над его детьми и его имуществом и назначить меня опекуном. Это, право, необходимо, конечно, уже я положу всю душу мою за этих дорогих мне детей! А то может плохо кончиться с состоянием детей. Сегодня я говорил с Философовым и, к моему ужасу узнал, что Павел еще в августе перевел половину своих капиталов 3 м<иллиона> р<ублей> в берлинский банк!!!! Ты понимаешь, что эти деньги для детей пропали — они все пойдут на эту мерзавку. Во что бы то ни стало надо спасти остальное, а это можешь сделать только ты. Мне пришла мысль, что Муравьев, который теперь в Крыму, может дать благой совет, как это лучше оформить, т. е. мое опекунство. Я говорил Владимиру, что я тебе об этом пишу.
Увы, для меня теперь стало вполне ясно, что Павел, переведя часть своих капиталов за границу, тем самым решается в Россию не возвращаться больше. Все это вместе взятое повергает меня в полное отчаяние. Дети еще, конечно, ничего не знают, но на них смотреть мне страшно больно — сердце разрывается. Ах, друг мой Ники — как мне тяжело, как мне тоскливо на душе! Ты, наверное, меня поймешь, пожалеешь меня. Мне все кажется, что это не правда, что это какой-то страшный кошмар, но что он пройдет. Павел мне написал письмо, в котором объявляет о своей свадьбе, я еще все не решаюсь ему отвечать — так трудно мне. Умоляю тебя еще раз согласиться на мою просьбу, а то могут появиться еще другие нравственные осложнения. Владимир ужасно потрясен и оскорблен, ибо он передавал тебе слова Павла; мы много с ним беседовали. Все жду твое решение насчет брата — с замиранием сердца.
Мы завтра продолжаем путь. Храни вас Господь — сердечно тебя обнимаю. Жена тоже.
Твой Сергей.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1341. Л. 104–107об.)
Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна едут за границу. Маршрут их поездки: Дармштадт, Кобург, Рим, Неаполь, Рим, Париж, Дармштадт. Они вернутся в Петербург 2 декабря.
Дневник вел. кн. Сергея Александровича
12 октября. Дорога до границы. Дети пили с нами чай и долго оставались. Около 12 ч. жена с baby каталась, а я гулял с Дмитрием — был у Знамении — помолились — ходил около озера — завтракали с детьми… к Влад<имиру> — чай — говорил ему, что я прошу опеку — он согласен… Многие провожали. Так больно с детьми расставаться — что-то будет, когда они узнают. Господи помилуй!
13 октября. Чугунка от границы.…Читаю всевремяусиленно «Рус<скую> Фиваиду» Муравьева [1663] — так интересно и хорошо… Мучаюсь сильно, все в мыслях Павел — за детей сердце разрывается! Господи помилуй!
14 октября. Дармштадт.…В 1/2 3 ч. прибыли: Ernie, Victoria, Irene и Henri встречали etc. Все живут в шлосе (от нем. schloss — замок. — Сост.) — мы в «Assemblee-Zimmer»… Много говорили с Викторией о всех злоключениях Alix и о Филиппе; она разузнала многое дурное!..
1663
Муравьев А. Н. Русская Фиваида на Севере. СПб., 1855.