Великая легенда
Шрифт:
В своих покоях я застал только Гекамеду. Я разрешил Ферейну и Гортине пойти к стенам — впрочем, они пошли бы туда в любом случае. Дочь Арсиноя сидела в своей комнате с вышивкой на коленях, глядя в окно на деревья и цветы в саду. Сцена совсем не походила на ту, которую я недавно покинул.
При моем появлении Гекамеда поднялась. Я подал ей знак сесть, но она осталась стоять.
— Мне не подобает сидеть в присутствии моего господина, — заявила она.
Мне показалось, что я слышу в ее голосе нотки сарказма, что облегчало мою задачу.
— Это было бы дерзостью, Гекамеда, — отозвался я, — если бы я все еще являлся твоим господином.
Девушка открыла рот, собираясь заговорить, но промолчала.
— Ты больше не моя рабыня, — продолжал я. — Теперь ты в свите царицы Гекубы. Сегодня утром она приняла тебя к себе. Я пришел проводить тебя в ее покои. Собирайся.
Я был готов к протестам, зная, что дочери Арсиноя не понравится, что от нее избавились столь бесцеремонно. Но меня удивило выражение горя и гнева на ее лице.
— В свите царицы Гекубы! — воскликнула она. По ее тону можно было подумать, будто я прошу ее стать публичной девкой.
— Да, — кивнул я и объяснил, думая, что Гекамеда, возможно, неверно меня поняла: — Это почетное место, достойное твоего имени. Ты не будешь рабыней — кроме тебя, в свите состоят три знатные женщины Трои; одна из них — дочь Демолеона, сына Приама. В этом нет ничего постыдного.
— Дело не в том, — возразила Гекамеда, и мне почудилось, будто в ее голосе звучат слезы. — Значит, мне придется покинуть тебя? Я больше не твоя рабыня?
— Боги Олимпа! — воскликнул я, выведенный из себя ее причудами. — Ты ведь ненавидишь меня, а теперь жалуешься, что тебе придется меня покинуть! Собирайся — я буду ждать тебя в своей комнате. Упакуй свои вещи, и я пришлю их тебе с Ферейном.
«Поистине, — думал я, направляясь к себе в комнату, — мысли женского ума подобны Минотавру в Лабиринте [89]] . Они появляются в самых неожиданных местах». Было очевидно, что Гекамеда до последнего момента намерена ставить меня в дурацкое положение.
89
Минотавр — чудовище с головой быка и телом человека, плод связи Пасифаи, жены царя Крита, Миноса, с быком. Минос поселил его в Лабиринте — дворце, построенном Дедалом, — куда каждые девять лет отправляли семь юношей и семь девушек из Афин, которых пожирал Минотавр. Минос наложил эту дань на афинян за убийство ими его сына Андрогея. Минотавра сразил герой Тесей.
Ну ничего, скоро этому конец.
В ожидании, пока она закончит сборы, я стал полировать доспехи. Время шло, и я уже собирался поторопить ее, когда в холле послышались шаги.
Подняв взгляд, я увидел Гекамеду, стоящую в дверях в том же легком хитоне и паре домашних сандалий.
— Во имя Аполлона! — воскликнул я, вскочив на ноги. — Чем ты занималась? Неужели мне придется ждать весь день?
Гекамеда сделала несколько шагов вперед и остановилась, устремив на меня странный взгляд.
— Я пришла сказать тебе, что никуда не пойду, — еле слышно заговорила она.
— То есть как это?
— Не пойду. Не принуждай меня.
— Еще как пойдешь! — крикнул я, шагнув к ней.
— Нет, — повторила Гекамеда более решительно. — Ты не сможешь меня заставить. Бей меня, делай что хочешь, но я не уйду отсюда.
Голос и выражение ее лица дали мне понять, что это не очередная причуда.
— Что за новое безумие? — осведомился я, не зная, что и думать.
— Я хочу быть твоей рабыней.
— Почему? Ты ведь ненавидишь меня!
— Разве?
— Ты много раз повторяла мне это!
Последовала пауза. Когда Гекамеда заговорила снова, в ее голосе звучала робкая насмешка.
— Ты глупец, Идей. Если бы я действительно тебя ненавидела, неужели я тратила бы столько сил, твердя тебе об этом?
Я был окончательно сбит с толку.
— Что ты имеешь в виду?
— Я буду твоей рабыней или… кем ты захочешь.
— Гекамеда! — воскликнул я, начиная понимать, что в самом деле был глупцом.
— Но когда ты нашел меня у Париса и заподозрил меня…
— Гекамеда! — повторил я, чувствуя, что мое сердце стучит, как копыта боевого коня.
— Я не могу тебя покинуть, потому что я твоя — твоя навсегда.
В следующий момент она была в моих объятиях.
Я забыл о поле битвы, башнях, войске у ворот — забыл обо всем, кроме прижимающегося ко мне теплого тела, рук, обнимающих меня за шею, и колотящегося сердца.
— Гекамеда… Гекамеда… Гекамеда… — повторял я ее имя.
— Ты мой, Идей! — прошептала она. — Ведь ты по-настоящему любишь меня? Ты не сомневаешься во мне? Какие муки я испытала, когда ты заподозрил, что я ушла к Парису. Как я могла это сделать, когда я люблю только тебя, душой и сердцем? Я молилась Афродите и Аполлону… Но скажи, ты больше не думаешь о Гортине?
Я уверял ее в этом, пока она не закрыла мне рот поцелуем. Мы долго стояли, обнявшись, а затем я усадил ее на скамью и сел рядом.
Мне не терпелось получить ответ на множество важных вопросов. В какие день, час и минуту она перестала меня ненавидеть? Выйдет ли она за меня замуж? Что ей больше всего нравится во мне? Каких мужчин она предпочитает — философов или воинов?
Хотя, поспешил добавить я, мне вовсе не незнаком жар битвы.
Получив удовлетворительные ответы, я стал отвечать на вопросы Гекамеды, хотя они не казались мне такими важными, как мои. После этого мы долго говорили, один Зевс знает о чем. Иногда беседа прерывалась длительными паузами, которые отнюдь не были скучными.
Наконец замечание Гекамеды помогло мне осознать, что, кроме нас, на свете существуют и другие люди. Она спросила меня, разговаривал ли я утром во дворце с царицей Гекубой. Это напомнило мне о сцене на Скейских башнях. Я вскочил и велел Гекамеде быстро одеться для выхода на улицу.
— Куда мы пойдем? — удивленно спросила она. — Не… не в храм?
— Нет. Я объясню тебе по дороге. Поторопись!
Гекамеда ушла и вскоре вернулась в плаще, покрывале и тяжелых сандалиях. Обуреваемый нетерпением, я быстро вышел вместе с ней в коридор.