Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность
Шрифт:
Распространение и роль религиозности в 1941–1945 гг. среди различных слоев российского общества исследованы недостаточно, религиозность крестьянства в годы войны изучена значительно лучше религиозности рабочих и интеллигенции, а также солдат на фронте. Отметим эволюцию в освещении отечественными учеными деятельности РПЦ в оккупации – от однозначного представления о ней как коллаборационистской и предательской до понимания ее более сложного характера.
Проблема трудового использования заключенных в годы Великой Отечественной войны и их вклада в Победу в советский период почти совсем не изучалась. В современной российской историографии, несмотря на актуальность и большой интерес к гулаговской проблематике в целом, этот сюжет до настоящего времени не получил всестороннего освещения. Режим секретности, в котором на протяжении десятилетий работали советские органы внутренних дел и госбезопасности, был причиной того, что о деятельности различных подразделений НКВД СССР, в том числе и лагерно-производственных управлений, не имелось достоверной информации. Первые работы по истории ГУЛАГа в годы войны, раскрывавшие его вклад в развитие многих ведущих отраслей оборонной промышленности СССР, появились в 1990-е годы [135] . Широкий круг вопросов, касающихся истории ГУЛАГа и спецпоселений в годы Великой Отечественной войны, исследован в работах В. Н. Земскова, Г. М. Ивановой, А. С. Смыкалина и др. [136]
135
ГУЛАГ в годы Великой Отечественной войны // Военно-исторический архив. 1991. №. 1. С. 14–24; Земсков В. Н. ГУЛАГ, где ковалась победа // Родина. 1991. № 6–7. С. 69–70; Bacon Ed. The Gulag at War: Stalin’s Forced Labour System in the Light of the Archives. New York: New York University Press, 1994; Иванова Г. М. ГУЛАГ в системе тоталитарного государства. М., 1997; и др.
136
Земсков В. Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930–1960. М., 2003; Иванова Г. М. История ГУЛАГа, 1918–1958: социально-экономический и политико-правовой аспекты. М., 2006; Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. Екатеринбург, 1997; ГУЛАГ: экономика принудительного труда. М., 2005; Захарченко А. В., Репинецкий А. И. Использование труда заключенных и индустриализация Куйбышевской области накануне и в годы Великой Отечественной войны // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2006. Т. 8, № 3 (17). С. 789–800; Захарченко А. В. НКВД и формирование авиапромышленного комплекса в Поволжье, 1940–1943. Самара, 2013.
На региональном уровне в последние десятилетия изучается и вопрос использования во время войны спецпереселенцев как важной производительной силы. Первую попытку обобщения этой проблемы в общесоюзном масштабе осуществила И. В. Алферова [137] . Автор подробно охарактеризовала трудовой вклад спецпереселенцев в разных отраслях народного хозяйства. С. А. Разинков изучил жизнедеятельность формирований из советских немцев – трудармейцев, мобилизованных в лагеря НКВД СССР на территории Свердловской области. На основе анализа карточек персонального учета и личных дел трудармейцев, архивно-следственных дел, учетных карточек и личных дел спецпоселенцев он подробно исследовал размещение, состав, режим содержания, условия трудового использования, материально-бытовое положение, психологическое состояние мобилизованных немцев двух крупнейших лагерных систем региона [138] . Этот же аспект рассмотрен в работах Н. Ф. Бугая, Л. П. Белковец, А. Н. Курочкина, А. А. Германа и др. [139]
137
Алферова И. В. Государственная политика в отношении депортированных народов (конец 1930-х – 1950-е годы): автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1998.
138
Разинков С. Л. Социальный портрет и судьбы советских немцев-трудармейцев, мобилизованных в лагеря НКВД на территории Свердловской области в 1941–1946 гг.: опыт создания и применения электронной базы данных: автореф. дис. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 2001.
139
Кириллов В. М. История репрессий в Нижнетагильском районе Урала. Н. Тагил, 1996; Бугай Н. Ф. Немцы в структуре производительных сил СССР: трудовые армии, рабочие колонны, батальоны (40-е годы) // Немецкий российский этнос: вехи истории. М., 1994. С. 84–90; М., 1997; Морозов Н. А. ГУЛАГ в Коми крае, 1929–1956. Сыктывкар, 1997; Курочкин А. Н. «Трудармия»: историография и источники. М., 1997; Полян П. М. Вестарбайтеры: интернированные немцы на советских стройках // Родина. 1999. № 9; Маламуд Г. Мобилизованные советские немцы на Урале в 1942–1948 гг. // Репрессии против советских немцев. Наказанный народ. М., 1999; и др.
В отечественной историографии изучение проблем коллаборационизма стало возможным, главным образом, после «перестройки». Причиной этого были идеологические табу советских времен, недоступность западных работ по этой теме, слабая изученность остававшихся секретными трофейных немецких документов и материалов советских спецслужб.
В настоящее время коллаборационизму в СССР посвящена обширная отечественная и зарубежная литература [140] , включающая исследования, публикации источников, научно-популярные издания и сайты в сети Интернет. Особенно много работ вышло за последние 20 лет [141] , тем не менее, исследованы далеко не все вопросы. Современные исследователи обращают внимание на разные типы коллаборационизма, классифицируя его на «сознательный» и «вынужденный (принудительный)», а также на «экономический (хозяйственно-административный)», «идейный (политический)» и «военный (военно-полицейский)». Типичный пример вынужденной работы на Рейх – миллионы «остарбайтеров», насильно вывезенных в Германию с территории СССР.
140
Обзор отечественных работ по теме см.: Кринько Е. Ф. Коллаборационизм в СССР в годы Великой Отечественной войны и его изучение в российской историографии // Вопросы истории. 2004. № 11. С. 153–164.
141
Семиряга И. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2001; Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941–1945 гг.: типы и формы. Новгород Великий: Новгород. гос. ун-т им. Ярослава Мудрого, 2009; Александров К. М. Русские солдаты Вермахта. Герои или предатели?: сб. ст. и материалов. М.: Яуза; Эксмо, 2005; Веригин С. Г. Предатели или жертвы войны: коллаборационизм в Карелии в годы Второй мировой войны 1939–1945 гг. Петрозаводск, 2012.
В работах последних лет отмечается, что корни сознательного коллаборационизма следует искать в ошибках и «перегибах» советской социальной и национальной политики 1920–1930-х годов, вызвавших недовольство в обществе. Речь идет, в частности, об издержках классовой борьбы, о насильственной коллективизации, «расказачивании», массовых репрессиях (в том числе «национальных операциях» НКВД и выселениях, затронувших целые народы), о преследовании церкви и верующих в рамках антирелигиозных кампаний.
В литературе активно дискутируется вопрос о масштабах и причинах сотрудничества с врагом советских военнопленных. С ним тесно связана проблема степени добровольности сдачи в плен в начальный период войны, а также о масштабах дезертирства из РККА. По официальным данным, до конца 1941 г. в плен попало более 2,3 млн. советских солдат и офицеров. Часть из них, стремясь спасти свою жизнь, а в некоторых случаях действуя сознательно, согласились пойти на службу к оккупантам. Дискутируется и статистика людей, вернувшихся из плена, в том числе подвергшихся фильтрации, отправке в ГУЛАГ, а также оставшихся за рубежом [142] .
142
Полян П. М. Жертвы двух диктатур: остарбайтеры и военнопленные в третьем рейхе и их репатриация. М., 1996; Земсков В. Н. Репатриация перемещенных советских граждан // Война и общест во, 1941–1945. М.: Наука, 2004. Кн. 2; Дугас И. А., Черон Ф. Я.Вычеркнутые из памяти: советские военнопленные между Гитлером и Сталиным. Париж, 1994; и др.
Следующей историографической проблемой является численность формирований из бывших советских граждан, с оружием в руках служивших в составе войск СС, вермахта, в полицейских и разных вспомогательных частях. Наибольшее распространение получила точка зрения, что в период войны на стороне противника служило около 1,3 млн. советских граждан. По данным К. Александрова, среди них были люди разного социального происхождения и национальности: более 400 тыс. русских (в том числе 80 тыс. в казачьих формированиях), 250 тыс. украинцев, 180 тыс. представителей народов Средней Азии, 90 тыс. латышей, 70 тыс. эстонцев, 40 тыс. представителей народов Поволжья, 38,5 тыс. азербайджанцев, 37 тыс. литовцев, 28 тыс. представителей народов Северного Кавказа, 20 тыс. белорусов, 20 тыс. грузин, 20 тыс. крымских татар, 20 тыс. русских немцев и фольксдойче, 18 тыс. армян, 5 тыс. калмыков и т. д. [143]
143
Александров К. М. Русские солдаты Вермахта …; Материалы по истории Русского освободительного движения. М., 1998; и др.
Большой интерес ученых вызвала тема коллаборационизма во время фашистской оккупации Крыма, в том числе в контексте германской национальной политики в СССР вообще, и в отношении мусульманского населения в частности [144] . Исследованы документы, связанные с деятельностью т. н. «Туркестанского легиона», воевавшего на стороне Гитлера. Много и работ, относящихся к сотрудничеству эстонцев, литовцев и латышей с фашистами в период оккупации Прибалтики [145] .
144
Крымско-татарские формирования: документы Третьего рейха свидетельствуют // Военно-исторический журнал. 1991. № 3; Романько О. В.: 1) Мусульманские легионы во Второй мировой войне. М.: АСТ, 2004; 2) Крым под пятой Гитлера: немецкая оккупационная политика в Крыму, 1941–1944 гг. М.: Вече, 2011; и др.
145
Дробязко С., Каращук А. Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС. М., 2000; «Уничтожить как можно больше…»: латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942–1944: сб. док. / сост. А. Р. Дюков, В. В. Симиндей и др. М.: Фонд «Историческая память», 2009; Эстония: кровавый след нацизма, 1941–1944 годы: сб. арх. док. о преступлениях эстонских коллаборационистов в годы Второй мировой войны. М.: Европа, 2006; и др.
Важное место в работах занимают вопросы белорусского и украинского коллаборационизма, в том числе сотрудничества украинских националистических организаций ОУН, УПА и отдельных украинцев с нацистской Германией во время Второй мировой войны [146] . Не меньше внимания уделяют исследователи и изучению причин и обстоятельств русского коллаборационизма в частности, «власовского» движения и истории так называемой «Локотской республики», где действовали формирования РОА [147] . Обсуждается учеными и тема казачьего коллаборационизма, а также обстоятельства и размеры сотрудничества с врагом ряда кавказских народов.
146
Соловьев А. Белорусская Центральная Рада: создание, деятельность и крах. Минск, 1995; Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны: документы: в 2 т. / А. Артизов (ред.) М.: РОССПЭН, 2012; и др.
147
Александров К. М.: 1) Русские солдаты Вермахта …; 2) Мифы о генерале Власове. М.: Посев», 2010; Чуев С. Проклятые солдаты. М.: ЭКСМО, 2004; Вишлев О. В. Генерал Власов в планах гитлеровских спецслужб // Новая и новейшая история. 1996. № 4. С. 44–67; Пальчиков П. А. История генерала Власова // Там же. 1993. № 2. С. 12–28; Кирсанов Н. А., Дробязко С. И. Великая Отечественная война 1941–1945 гг.: национальные и добровольческие формирования по разные стороны фронта // Отечественная история. 2001. № 6. С. 60–75; Дробязко С. И. Под знаменами врага. Антисоветские формирования в составе германских вооруженных сил, 1941–1945 гг. М.: Эксмо, 2004; Материалы по истории Русского освободительного движения. М., 1998. См. также другие работы С. И. Дробязко по истории «Локотской республики» и о марионеточных органах «самоуправления» периода оккупации.
До начала 1990-х годов проблема «Холокост на территории СССР» относилась к числу малоизученных, несмотря на то, что уже в период войны Еврейским антифашистским комитетом был собран огромный документальный материал о злодеяниях фашистов против еврейского населения СССР. С началом «перестройки» и особенно в последние десятилетия эта проблема активно изучается отечественными и зарубежными учеными. К числу наиболее актуальных вопросов, получивших отражение в историографии, относится определение численности жертв Холокоста на оккупированной территории СССР и в рамках отдельных регионов. В 2002 г. была издана монография И. А. Альтмана, ставшая первым обобщающим исследованием по истории Холокоста на территории СССР [148] .
148
Альтман И. А. Жертвы ненависти: Холокост в СССР, 1941–1945 гг. М., 2002.
Подводя итог краткому историографическому обзору современного состояния и приоритетных направлений изучения темы «Государство, общество и война», хотелось бы подчеркнуть, что по многим позициям ученые Института российской истории РАН, включая участников нашей конференции, являются лидерами. Это показала и работа над вышедшим в 2014 г. 10-м томом фундаментального издания «Великая Отечественная война, 1941–1945 годы», который был написан на базе Института. Эту важную и актуальную проблематику мы планируем развивать.