Великая Отечественная катастрофа-3

Морозов А.

Подобное положение было и в других частях и соединениях. Например, 318-й гап б/м РГК находился в лагерях с 31 мая. Оттуда для принятия военнослужащих приписного состава на период с 10 по 14 июня было откомандировано 19 средних и младших командиров. С 12 июня для прохождения 1,5 месячных сборов запаса прибыло в полк: среднего комсостава — 20 человек, младшего — 52, рядовых — 412. На 1–7 июля были запланированы соревнования по артстрелковой подготовке, проводимые начальником артиллерии округа. Тем не менее начальник штаба полка убыл в отпуск с 16 июня по 24 июля.

В течение 17 и 18 июня в полку занимались погрузкой матчасти на станции Белица. Видимо, это были орудия Б-4, предназначенные 120-му гап. Отправив орудия, командир полка и сам 20 июня убыл в отпуск [120] .

Скорее всего, и в других частях, соединениях и армиях округа положение с отпусками было примерно аналогичным. С понедельника 23 июня в округе намечались сборы офицерского состава, предназначенного для вновь формируемых артполков РГК. Но в это время и сам начальник артиллерии 4-й армии генерал-майор Д. П. Дмитриев тоже был в отпуске. По существу, вся артиллерия РГК округа была обезглавлена.

120

ЦАМО РФ. Ф. 318 гап. Оп.196518. Д. 1. Л. 67.

Ветераны 120-го гап вспоминали, что незадолго до отправки полка в лагерь на складе «НЗ» в Коссово, где хранились первые поступившие гаубицы Б-4, с командирами дивизионов и батарей были проведены ознакомительные занятия. При этом было запрещено что-либо записывать. Как все это было не похоже на обстановку, когда собирались выступить против сравнительно слабой Польши! И это в момент, когда Красная Армия, по уверению В. Резуна, готовилась через две недели нанести упреждающий удар!

Этот вопрос требует специального исследования. Здесь же я отмечу, что Резун названный им срок — 6 июля — обосновал, сославшись на труд «Начальный период войны» под редакцией генерала армии С. П. Иванова. Он цитирует вырванную из контекста фразу: «немецко-фашистского командованию буквально в последние две недели[выделено мною — Л. Л.] удалось упредить наши войска (с. 212)». И цитирует, опустив конец фразы: «в завершении развертывания и тем самым создав благоприятные условия для захвата стратегической инициативы в начале войны». Ибо речь в разделе труда шла о сосредоточении и оперативном развертывании войск в целях обороны для прикрытия госграницы. И ничего не сказано о переходе в наступление. Через 16 страниц Резун переиначивает ту же фразу на свой лад (уже без ссылки на страницу), придавая ей совсем другой смысл : «[…]германским войскам удалось нас упредить буквально на две недели»[выделено мною. — Л. Л.].

В то же время Резун вполне справедливо пишет, что подготовка и приведение в готовность вновь сформированных частей сложное дело, требующее много времени. Недостаточно укомплектовать командирами и рядовым составом подразделения и боевые расчеты. Надо обеспечить инфраструктуру части и соединения. В артполку РГК, кроме дивизионов и батарей, требуется создать и укомплектовать специалистами штабную и парковую батареи, артпарк и тыловые подразделения, снабдить их средствами тяги и автотранспортом. Только тогда полк способен выполнить боевую задачу.

Если, как утверждает Резун, упреждающий удар планировался на 6 июля 1941 года, неужели наше командование упустило бы возможность заблаговременно усилить группировку левого крыла Западного фронта за счет десятка полков крупнокалиберной артиллерии? Можно ли рассчитывать на успех наступления силами только пехоты и танков без поддержки артиллерии усиления? Армии Западного фронта по своему составу не были готовы к наступлению с решительными целями. Как показали дальнейшие события, они оказались не готовы и к отражению вторжения.

Небольшое отступление. В порядке обобщения опыта сосредоточения и развертывания войск западных приграничных военных округов по плану прикрытия государственной границы в 1941 году Военно-научное управление Генерального штаба (начальник генерал-полковник А. П. Покровский) задало непосредственным участникам этих событий 5 вопросов:

«1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны госграницы; когда и что было сделано командующими и штабами по обеспечению выполнения этого плана?

2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на госграницу и какое количество войск из них было развернуто до начала боевых действий?

3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?

4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?

5. Насколько штабы были подготовлены к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?».

Эти интересные вопросы были заданы еще при жизни Сталина — в конце 40-х — начале 50-х годов, когда причины неудач наших войск в начальный период войны были определены самим вождем: внезапное, вероломное нападение, превосходство немцев в количестве танков и самолетов и т. д.

Еще более интересны ответы фронтовиков, переживших трудные дни внезапного начала войны. Сколько продолжался сбор материалов, неясно. В 1989 году «Военно-исторический журнал» под многозначительным заголовком начал публикацию их ответов [6]. Ответам на первый и второй вопрос посвящалась отдельные статьи. В конце их автор публикации, редактор журнала по проблемам истории стратегии и оперативного искусства полковник В. П. Крикунов подводил краткий итог. В частности, он подчеркнул, что многие командующие и командиры соединений на свой страх и риск предпринимали (или пытались предпринять) меры по подготовке подчиненных войск к отражению надвигающегося нападения. Однако над всеми ими довлело указание сверху не «провоцировать» войну.

Статья с ответами на второй вопрос в пятом номере «Военно-исторического журнала» в этом же году заканчивалась ремаркой, что продолжение следует. Но его не последовало. «Наверху» решили, что ответы фронтовиков в свою очередь могут вызвать неприятные вопросы, ответы на которые могут вызвать нежелательные ассоциации, и инициативу журнала пресекли на корню. А жаль. Видимо, редактору журнала, изучавшему ответы фронтовиков, было что сказать…

Анализ ответов фронтовиков, занимавших не последние посты в своих соединениях и объединениях, несмотря на их субъективность, в совокупности с рассекреченными в последнее время архивными документами позволил бы глубже понять причины поражения наших войск в приграничных сражениях. Собранные материалы хранится в фонде Генерального штаба. Можно было бы возобновить публикацию ответов фронтовиков. Но нынешние руководители военной науки, судя по всему, не горят желанием продолжить это явно полезное начинание авторитетного журнала.

Дело в том, что в последние два десятилетия в историографии Второй мировой и Отечественной войн происходит переоценка некоторых положений, до того считавшихся незыблемыми. Введение в научный оборот ранее неизвестных документов из архивов противоборствующих сторон позволило переосмыслить роль некоторых военачальников в подготовке к войне, глубже понять причины наших поражений в ходе первых сражений начального периода войны. Сейчас, к сожалению, из одних и тех же, по существу, фактов историки и публицисты приходят к противоположным выводам. Разоблачая одни мифы, некоторые из них занимаются созданием новых. Отбирая только нужные им факты, они обосновывают бредовые версии развития обстановки накануне и с началом вторжения врага на нашу территорию.