Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории
Шрифт:
Шуэнша уткнулась в плечо дофина: «Не слушай этого ужасного старика! Он все врет! Даже твой отец не верит ему!» Но Луи вдруг улыбнулся: «Все когда-нибудь умрут, Эмили… Но хорошо, что я теперь знаю, что не стану королем. Теперь я вполне могу на тебе жениться!»
Свадьба прошла тайно. А чтобы не возникло никаких вопросов, дофин покинул Версаль, удалившись в специально построенный для него дворец Медон. Новое жилище было обставлено в странном для того времени вкусе – никаких излишеств, только самое необходимое. «Король-солнце» оказался решительно обескуражен, прибыв на открытие Медона: «Это гораздо больше походит на дом банкира, чем на дворец благородного принца!» Но Луи было комфортно в
Но время шло, и однажды утром госпожа де Шуэн не уехала, как всегда, из Медона. Ну а потом с антресолей перебралась в одну из парадных комнат. Теперь даже за обедом толстуха восседала за столом в кресле такого же необъятного размера, как и дофин. Но однажды в Медоне случился истинный переполох – прямо к обеду явился король Людовик XIV. Вошел быстрой походкой, окинул блестящим взором парочку толстяков. Шуэнша вскочила и неуклюже плюхнулась на колени перед монархом. Тот вздохнул и собственноручно поднял толстуху.
«Я рад, что вы, милочка, быстро разобрались в словах предателя Гудрэ. Мой увалень еще долго гадал бы, о чем речь, – усмехнулся король. – И еще я рад, что предсказатели оказались правы: мой сын не погнался за красотой, а возлюбил добродетель. – Людовик снова перевел взор на объемную избранницу дофина. – Что ж, добродетели тут не занимать!» И тут вдруг молчун Луи обрел дар речи: «Хорошего человека должно быть много, сир…» Людовик XIV уставился на сына, словно впервые разглядел его, и вдруг захохотал: «Мальчик мой, да ты Сократ! Твой афоризм будут повторять в веках!»
Двор пришел в восторг: дофин хоть и говорит мало, но зато каждое его слово – чистое золото. Ну а госпожа де Шуэн обладает массой нравственных добродетелей, да и в профиль она просто… красавица.
В Медон повалили гости. Шуэнша только шумно вздыхала, слушая подобные дифирамбы. Ей было наплевать на дворцовых прихлебателей. Она-то знала, что живет по совести – хорошо кормит своего Луи, следит за тем, чтобы он был обихожен и счастлив, чтобы ему было с кем поговорить, чтобы в Медоне всегда звучала хорошая музыка. Она родила ему здорового и упитанного младенца и даже придумала, как уберечь ребенка от престолонаследных интриг. Мудрая родительница просто объявила, что ребенок… умер. На самом же деле отдала мальчика с огромным приданым в семью верных людей, которые тут же уехали из Медона и затерялись где-то в провинции.
Но иногда и терпеливая Шуэнша позволяла себе повеселиться. Тогда она выходила в зал приемов с огромной корзиной пряжи и, принимая льстецов, вязала носки. Для особо ненавидимых дам она устраивала и другое представление – поливала платок каким-то отвратно пахучим отваром и, разговаривая, размахивала им. Придворные неженки кривились, но уйти не могли – боялись, что королю донесут об их неуместной брезгливости. А по вечерам раздобревший Луи подталкивал супругу в мощный бочок: «Ну чем наш Медон не королевский двор? Пусть я только второй Луи, зато ты – медонская королева!»
14 апреля 1711 года после обильной трапезы толстяк Луи не проснулся. Престарелый Людовик XIV,
А госпожа де Шуэн не задумывалась ни о каких предсказаниях. Она просто собрала свои скромные пожитки и покинула Медон. К чему жить во дворце без принца?..
В скромной квартирке на улице Турнель в Париже появилась тихая квартирантка, редко выходившая из дома. Раз в месяц из королевской казны ей исправно приходила небольшая пенсия, которую она тратила на благотворительные и богоугодные дела. Когда в 1732 году она скончалась, ни один из придворных льстецов, некогда вившихся вокруг «медонской королевы», уже и не помнил о ней. И только пара верных слуг, проводивших ее на кладбище Сен-Поль, помянули госпожу: что ни говори, не каждому удается прожить жизнь словно истинной королеве.
Обещание несчастья
Рука мальчика покружила над шкатулкой с драгоценностями и вытянула большой бриллиант желтого отлива. «Я возьму этот!» – весело проговорил ребенок. Но мужчина, стоявший рядом, выхватил камень: «Нет!» Ореховые глаза мальчика сузились, губы скривились. «Почему? Я могу взять любые драгоценности! Они все принадлежат короне, а я король Людовик XV!» Юный властитель даже топнул ногой. Но его дядя, герцог Орлеанский, не дрогнул: «Именно потому, что вы – король Франции, вы не можете взять этот камень. Ведь это – дьявольский «Санси», его называют бриллиантом-убийцей!»
«Глупости! Отдайте!» – Восьмилетний Людовик схватил дядю за руку. Герцог мягко отвел руку мальчика: «Как ваш дядя и регент, я должен вас оберегать. Об этом камне ходят плохие слухи. Говорят, он приносит несчастье». Герцог Орлеанский скинул желтый бриллиант в бархатное ложе шкатулки и защелкнул ее золотой фермуар. Юный Людовик вспыхнул: «Вам просто нравится перечить мне во всем! Что за жизнь?! Мне стелют простыни, на которых уже кто-то спал. Приносят рубашки, которые уже кто-то носил. Даже мои носовые платки кто-то смял. А яблоки?! Они всегда надкусаны! Почему мне достаются одни огрызки?!»
Филипп вздохнул и обнял племянника. Хоть и король, но – ребенок. Как втолковать ему, что его белье, питье и еда проверяются – вдруг отравлены? Ведь его родители и старший брат умерли от странной болезни. Народу сказали – оспа. Но очень уж странной она была…
«Мы просто оберегаем тебя, малыш, – мягко проговорил герцог. – После того как паж поносит твои рубашки, мы знаем, что они безопасны для тебя. Так же и яблоки. Ну разве тебе жалко, если твой паж откусит кусочек? Зато сразу станет ясно, что яблоко можно есть». Людовик поднял на дядю свои бездонные ореховые глаза и спросил шепотом: «Вы думаете, меня отравят?..» Герцог Орлеанский скривил в зловещей улыбке свои знаменитые «бурбонские» губы: «Нет, мой мальчик, я не позволю!»
Филипп не лгал. После того как он стал регентом при пятилетнем племяннике, он сильно изменился. Куда девался прежний прожигатель жизни – кутила, мот и любитель женщин? В характере герцога появилась жесткость, во взгляде – угроза. Он готов был на все, чтобы сберечь мальчика. Ведь тот – единственная надежда на стабильность в стране. Покойный «король-солнце», Людовик XIV, прадед этого ребенка и дед самого Филиппа, наплодил множество детей. Теперь все эти ветви семейного древа так и тянутся к трону. Зазевайся регент хоть на секунду – они разорвут юного Людовика. Но герцог Орлеанский обещал умирающему деду-«солнце», что сбережет наследника. Однако как трудно держать такое обещание! Приходится во всем ограничивать бедного ребенка: ни прогулок, ни мальчишеской компании. Вот даже бриллиантовую игрушку пришлось отобрать.