Великие тайны прошлого
Шрифт:
Но куда плыть теперь, дальше на юг или на запад? На карте экспедиции Кинг-Уильям был обозначен не как остров, а как часть полуострова Бутия, поэтому Франклин, должно быть, подумал, что у него нет иного выбора, как двигаться на запад. Эта ошибка на карте стала началом катастрофы. Оба корабля пошли на запад, в район многолетних льдов, которые к 12 сентября 1846 года сковали суда и больше их не выпустили.
28 мая 1847 года лейтенант Гор, на санях обследовавший местность, оставил записку, что с экспедицией все в порядке. Спустя две недели Франклин умер. В течение второй зимы, проведенной в ледовом плену к северу от Кинг-Уильяма, несколько человек скончались от испорченной пищи. 22 апреля 1848 года, как сказано в постскриптуме к записке
Еще лет десять ходили упорные слухи, что некоторые из людей Франклина все-таки не погибли и, потеряв надежду на спасение и возвращение на родину, остались жить среди дружественно настроенных туземцев. Постепенно они приняли образ жизни обитателей Севера, и лишь грустные голубые глаза выдавали в них чужеземцев. Но обнаружить этих <белых туземцев> так и не удалось. Похоже, что все участники экспедиции Франклина погибли, не выдержав суровых условий холодного Севера.
Что же было достигнуто?
Трагедия Франклина вновь разожгла интерес мореплавателей и исследователей к Арктике, беспрецедентные по масштабу поиски позволили составить карты бескрайних просторов канадского севера. Один из первых отрядов, во главе которого стоял капитан Роберт Мак-Клур, сумел найти путь по северным морям, ради открытия которого отдал жизнь Франклин.
Но победа оказалась призрачной, а жертвы - напрасными. Выяснилось, что использовать Северо-Западный морской путь как коммерческий маршрут невозможно, потому что большую часть года он скован льдами. Норвежцу Руалю Амундсену удалось стать первым, кто проплыл из одного океана в другой, хотя это путешествие и заняло почти три года. Но, как сообщил Амундсен, его маршрут был так извилист и узок, что им мало кто сможет пользоваться, разве что торговцы пушниной и миссионеры. Однако и позднее Арктика звала искателей приключений. Это были в основном бесстрашные герои, которые, часто в одиночку, преодолевали суровые тяготы: голод, тоску, обморожения и гангрену - во имя достижения недостижимой цели.
Имя сэра Джона Франклина сегодня увековечено в названии целого района Северо-Западных территорий Канады, по которому он прошел, а также в названиях озера, залива и пролива. А имя леди Франклин, его верной жены, носит мыс на острове Виктория, что находится в середине Северо-Западного морского пути, который так отважно искал ее муж.
Перед ним открывалась многообещающая карьера физика. Но Этторе Майорана таинственным образом исчез. Может, он до сих пор жив и прячется за монастырскими стенами? Или уехал в Аргентину? А может, еще тогда бросился в море?
Вечером 25 марта 1938 года 31-летний итальянский физик Этторе Майорана сел в Неаполе на почтовое судно, направлявшееся в Палермо на Сицилию. Перед отплытием он написал два письма.
Первое, которое он оставил в своем номере в гостинице <Болонья>, было адресовано родным. В нем он обращался к ним со странной просьбой: <У меня только одно желание - чтобы вы не одевались из-за меня в черное. Если захотите соблюсти принятые обычаи, то носите любой другой знак траура, но не дольше трех дней. После этого можете хранить память обо мне в своем сердце и, если вы на это способны, простить меня>. Самим тоном письмо зловеще напоминало записки, которые оставляют самоубийцы.
Второе письмо, посланное по почте, казалось, подтверждало, что Майорана решил покончить с собой. Оно было адресовано Антонио Каррелли, директору физического института Неапольского университета, где молодой ученый с января преподавал. <Я принял решение, которое было неизбежно, - писал он Каррелли.
– В нем нет ни капли эгоизма; и все же я хорошо понимаю,
Прежде чем Каррелли успел получить это письмо, из Палермо пришла телеграмма от Майораны. В ней он просил не обращать внимания на письмо, отправленное из Неаполя. За телеграммой последовало второе письмо, датированное 26 марта и также посланное из Палермо. <Дорогой Каррелли, - писал Майорана.
– Море не приняло меня. Завтра я возвращаюсь в гостиницу “Болонья”. Однако я намерен оставить преподавание. Если вам интересны подробности, я к вашим услугам>.
Ни Каррелли, ни родные молодого ученого никогда его больше не видели и не получали о нем никаких известий.
Блестящий ум и стремление к совершенству
По единодушному признанию современников, Этторе Майорана обладал выдающимся умом. Его учитель лауреат Нобелевской премии Энрико Ферми даже ставил его в один ряд с Галилео Галилеем и Исааком Ньютоном. Этторе родился 5 августа 1906 года в Катании на Сицилии и уже в четырехлетнем возрасте необыкновенно быстро решал в голове сложные математические задачи. В годы учебы этот талант будет часто удивлять и ставить в тупик окружающих.
Сначала его учили дома, потом отправили в иезуитскую школу в Риме. Но завершил среднее образование он уже в лицее имени Торквато Тассо - ему еще не было и семнадцати лет. Осенью 1923 года он поступил в техническую школу Римского университета, где учился вместе со старшим братом Лучано и Эмилио Сегре. Эмилио и убедил его позднее заняться физикой, и в 1928 году Майорана перевелся в Институт теоретической физики, которым в то время руководил Энрико Ферми. Год спустя он получил докторскую степень с отличием, но еще пять лет продолжал работать с Ферми над решением проблем ядерной физики. Хотя все научные труды Майораны состоят только из восьми статей, опубликованных с 1928 по 1937 год, они попрежнему вызывают изумление и восхищение в ученом мире. В его статьях видны доскональное знание экспериментальных данных, способность ясно и просто формулировать проблемы, живой ум и непреклонное стремление к совершенству. Его критические отзывы о работе коллег завоевали ему прозвище <Великий инквизитор>. Но и к самому себе он был не менее требователен, чем, возможно, и объясняется неторопливость и сравнительно малое количество научных работ, выпущенных за годы после защиты докторской диссертации.
По настоятельной рекомендации Ферми в начале 1933 года Майорана, получив стипендию Национального научного совета, уехал за границу. В Лейпциге он познакомился с еще одним лауреатом Нобелевской премии Вернером Гейзенбергом. Письма, которые Майорана позднее ему писал, показывают, что их связывала не только наука, но и теплая дружба. Гейзенберг убеждал молодого итальянца побыстрее публиковать свои работы, но тому, видимо, не хотелось торопиться.
Назревающий кризис
Осенью 1933 года Майорана вернулся в Рим. Он неважно себя чувствовал: в Германии он заболел острым гастритом, а кроме того, явно страдал от нервного истощения. Вынужденный соблюдать строгую диету, он стал затворником, был резок с родными. Матери, к которой раньше относился с теплотой, он написал из Германии, что не сможет, как обычно, поехать с ней летом к морю.
Он реже появлялся в институте, а вскоре почти совсем перестал выходить из дома; многообещающий молодой ученый превратился в отшельника. Почти четыре года он не общался с друзьями и ничего не публиковал. Лишь в 1937 году Майорана вернулся к тому, что можно назвать <нормальной> жизнью. В этом году, прервав долгое молчание, он опубликовал научную статью, которая окажется его последним печатным трудом, и подал заявление на должность профессора физики. В ноябре он стал профессором теоретической физики Неапольского университета.