Великий фетиш
Шрифт:
— Это грустно, малыш, — сказал Гезун.
— Ты ничего не сможешь сделать для меня?
Гезун хотел было ответить «нет», а потом усмехнулся и обратился к Ро:
— Красавица, те охоты на летучих мышей были забавными. Давай устроим ещё одну.
— Но придётся так далеко идти! И по такой жаре!
— Мы возьмём колесницу. Она наполовину моя. А в гробницах прохладно.
— О, благодарю тебя, великодушный смертный! — воскликнул Тети.
Несколько часов спустя они оказались глубоко в недрах пирамиды короля Хефру. Когда сумка наполнилась добычей, они направились к выходу
Немного спустя, Гезун спал у входа в туннель, оглушительно храпя, а Ро оплакивала свою утраченную невинность и покрывала его лицо нежными поцелуями.
Угаф бродил вокруг храма, пока у Екатари не началась истерика. Он проклинал Угафа и всех его предков, потому что, по его словам, Угаф вечно стоял на дороге и отвлекал художника своими идиотскими предложениями, не понимая, что душа художника чище и прекраснее, чем души обыкновенных людей.
Рассерженный Угаф направился в конюшню, в которой держал свою колесницу. Он рассердился ещё больше, узнав, что напарник забрал роскошную повозку. Хмурясь, Угаф зашагал во дворец и, в конце концов, проник в приёмную Регистратора Лицензий. Он попросил лицензию на человеческую жертву.
— Вам известны правила? — спросил Регистратор.
— Конечно, конечно, милорд. Пусадианцев нет среди защищённых законом чужаков, не так ли?
— Каких пусадианцев?
— Варваров с дальнего Запада. Так всё в порядке?
— Жрецы Неб, Шехемет и других богов возмущены вашими действиями, но мы не можем оскорблять ни одного бога. Поэтому вот ваша лицензия.
— Я нижайше благодарю вас, мой господин. Приходите на одно из наших богослужений.
Угаф отступил, кланяясь. Затем он пошёл в квартал воров — в полуразрушенную часть города, где люди были или слишком бедны, чтобы сбежать, или наоборот, бежали туда, скрываясь от солдат короля Зеремаба и от чиновников. Угаф отыскал мускулистого головореза по имени Эха, которого неплохо знал в свои воровские деньки. Угаф спросил:
— Не хочешь поработать, старый приятель?
Эха усмехнулся и напряг мускулы.
— Могу и поработать, если бы это означает достаточно металла и не слишком много труда.
— Мне нужно несколько крепких ребят, чтобы помочь в делах храма: подметать пол, ловить грабителей и всё прочее. Есть ли у тебя друг, которому я мог бы доверять?
— А что насчёт того чужеземного дьявола, твоего напарника?
— Думаю, он недолго будет путаться у нас под ногами. Ты готов к серьёзному делу?
— Ты меня знаешь, Угаф.
Эха привёл своего друга, молчаливого здоровяка по имени Маатаб. Угаф отвёл их в храм и поручил им кое-какую мелкую работу — например, перенос вещей из убежища в храм, когда были достроены жилые комнаты. Гезун почти не возражал против найма этой парочки, потому что Угаф объяснил — троим не справиться со всеми делами культа. Гезун погрузился в мечты — ему казалось, что он снова влюблён. Угаф, который, как можно было предположить, заметил знаки, которые подавали друг другу Гезун и Ро, казалось, не обратил на них внимания.
Настал
— Завтра ночью состоится освящение. Храм будет заполнен. Я для начала купил жертвенного вола. Но наше будущее зависит от того, насколько гладко пройдёт эта церемония — ведь нужно добиться от наших набожных дураков самых больших пожертвований. Давайте убедимся, что все мы выучили свои роли…
Когда они всё отрепетировали, Угаф сказал:
— Гезун, мы с Маатабом и Эхой заберём нашего вола. Я оставляю тебя здесь, чтобы охранять храм. Мы вернёмся через час.
Он увёл обоих воров. Гезун посмотрел на Ро. Он не оставался с ней наедине ни разу с того дня в гробнице Хефру. И всё-таки теперь он колебался — прощальные слова Угафа походили почти что на приглашение. Но такой юный и энергичный человек, как Гезун, вряд ли мог долго колебаться, что ему следует делать — удовлетворить вожделение или проверить подозрения. Выбор был известен с самого начала — и сделан очень быстро.
Угаф отвёл Маатаба и Эху в главный зал храма. Стоя перед статуей Ка, Угаф спросил:
— И как ваша храбрость?
Маатаб рассмеялся, а Эха продемонстрировал свои мускулы.
— Хорошо, — пробормотал Угаф. — Я изложил вам план. Тот молодой пёс думает, что всё пойдёт по этому плану. Но на самом деле мы сделаем вот что: Он будет прихорашиваться в начале обряда у себя в комнате. Он выйдет, думая, что должен пойти в главный зал и убить вола освящённым топором. Но вы двое…
Эха прервал Угафа:
— А мудро ли так прямо говорить об этом, стоя возле него? — он жестом указал на огромного идола.
— Ха! Это всего лишь статуя из бронзы и древесины. Я придумал её, и Екатари её сделал; ведь это я выдумал Ка и весь его культ. Если мы не верим в бога, то он не может существовать. — Угаф плюнул на статую. — Если вы боитесь…
— Мы? Боимся? — в один голос воскликнули воры.
— Что ж, тогда слушайте. Когда Гезун выйдет из своей комнаты, вы двое должны схватить его. Не убивайте его и постарайтесь оглушить его не слишком сильно. Я не хочу, чтобы он оставался без сознания во время жертвоприношения; толпе нравится, когда жертвы кричат. Свяжите его запястья и лодыжки покрепче и отнесите его в главный зал. Положите его на алтарь, а я сделаю остальное…
Сидя в своих покоях, Гезун мог слышать хор голосов верующих — они повторяли за Угафом слова гимна, а Ро играла на лире. Гезун вносил последние штрихи в свой костюм: клетчатая юбка до колен, обшитая золотой нитью, позолоченные сандалия, и роскошная коническая шапка — почти как у Угафа, но не такая высокая. Гезун прислушивался — он ждал, когда настанет его очередь. Выбрав подходящий момент, он ступил в дверной проём. Гезун уже протянул руку, чтобы отодвинуть занавес — и тут услышал писк. Появился Тети.